эти процессы, пожалуй, основная наша задача. Но на сегодняшний день,

конечно же, к счастью, в этом направлении исследований - результат нулевой.

Вот по раку легких мы обнаружили превышение в три раза, и сразу о нем

сообщили. Правда, в промышленном Челябинске показатели такие же, как у нас.

А в Магнитогорске еще хуже. Да и опасность получения этого заболевания

распространяется у нас только на сотрудников "Маяка", которые о ней знают и

идут на сознательный риск. Жителей города это никоим образом не касается, в

отличие от Челябинска и Магнитогорска, где фактор риска падает на все

население. Кстати, средняя продолжительность жизни в нашем городе

значительно выше, чем по стране.

В 50-е годы с зараженных территорий переселили более 18 тысяч человек. О

проблемах, связанных с обследованием жителей неотселенных территорий,

подвергшихся радиоактивному загрязнению, я слышал даже от яростных

противников "Маяка". Дескать, живут там хуже некуда и все из-за того, что

им досталось от радиации. Но по Челябинской области таких деревень немало

даже там, где радиацией никогда и "не пахло". Где же логика?

Конечно, принижать вину атомной промышленности в том, что некогда

произошло, было бы неправильным. Но делать какие-либо выводы, наблюдая за

жителями этих деревень, действительно нет никакой возможности. Это не

подмосковные деревни. Живут здесь жутко. Пьянство - почти поголовное.

Курение - с семилетнего возраста. Кровосмешение - норма существования. В

огородах ничего, кроме картошки, никогда не росло... Зато появилась тяга к

спекуляциям. Пока информация о загрязнении была закрытой, все чувствовали

себя как обычно. Открыли информацию - все больны.

От "зеленых" ФИБу тоже досталось. Именно сотрудников этого учреждения наши

"защитники всего живого" не постеснялись назвать "эсэсовскими врачами

Геббельса". Кстати, зачастую именно такой уровень дискуссии свойствен нашим

"зеленым". Но вот что странно. Научно доказано, что за один двухчасовой

перелет самолетом человек получает дозу космического радиоактивного

облучения, большую, чем сотрудники "Маяка" за месяцы работы. Но за запрет

перелетов "зеленые" почему-то не ратуют.

В нашей огромной стране - 29 действующих реакторов. В Англии же, куда более

скромной по площади, - их 35. Почему молчат английские экологи? Может они

ничего не знают о "своих" реакторах? Нет, знают... Или Франция, которая

является мировым лидером по переработке ядерных отходов и занимает первое

место в мире по доле АЭС в производстве электроэнергии. У них этот

показатель - около 75 процентов. На одном уровне с ними и маленькая

Бельгия, площадь которой равна Киевской области, а расположено на ней семь

атомных станций! Куда же смотрят их "зеленые"? Да туда, куда смотреть

действительно необходимо. И Францию, и Бельгию смело можно причислить к

разряду самых экологически благополучных стран.

А как же с радиоактивными отходами? Ведь именно они всегда являлись камнем

преткновения для атомной промышленности.

Во всем мире остекловыванием радиоактивных отходов занимается всего

несколько предприятий. Одно из них - "Маяк". Ничего лучшего, да, впрочем, и

ничего другого вообще для высокоактивных отходов не придумано. Радиация,

упрятанная в стеклянную матрицу, утрачивая за несколько десятилетий опасную

гамма-активность, становится практически безопасной. Медленно распадающаяся

альфа- и бета-активность остается замурованной в стекле на века.

Когда я оказался в хранилище остеклованных отходов, первое, что меня

поразило, - его небольшие размеры. В помещении размером с теннисный корт

под моими ногами находилась почти половина всех высокоактивных отходов,

ранее накопленных на "Маяке". И это за полвека деятельности! Аппаратура,

установленная через каждые два метра и настроенная на улавливание радиации,

молчала. Все это как-то в голове не укладывалось. Сотрудники "Маяка" и

вовсе удивили, заявив, что даже если найдется какой-нибудь неграмотный

террорист и заложит сюда пару тонн тротила (с меньшим количеством ему

просто здесь делать нечего), то максимум, чего он добьется, это того, что

блоки разбросает по промплощадке. "Так мы их своими силами потом обратно

сложим".

Понимая, что со стороны отходов к атомщикам уже не подобраться, противники

атомной промышленности изыскивают все новые и новые пути. Поднималась

проблема загрязнения плутонием и америцием, в который плутоний

перерождается. Сегодня выпячивается проблема трития. Да где они, эти

проблемы?

- Чем можно доказать отсутствие плутониевой проблемы? - говорит директор

ОНИС Геннадий Романов. - Дозой. Какую дозу в процентах дает плутоний к

общей дозе облучения? Одну сотую процента! А мы после масштабных нападок в

прессе столкнулись с тем, что плутониевый источник радиации для населения

более страшен, чем все остальные. Люди верят тому, чем их запугивают.

Запугивают, явно выполняя чей-то заказ. Давайте подумаем - чей? Плутоний -

стратегическое сырье для военной промышленности. Тритий - сегодня для

военных, пожалуй, важнее, чем плутоний. Кому российская ядерная мощь как

бельмо в глазу?..

Совсем недавно первый сотрудник "Маяка" был допущен к производству плутония

на мысе Аг, во Франции. Прежние российские делегации к этому производству и

близко не подпускались. Так вот, у французов мощности оказались в три раза

больше наших. И население у них абсолютно нормально к этому относится. Да и

как не относиться нормально, когда прибыли огромные, а радиоактивное

воздействие от предприятия меньше, чем от ежедневного просмотра телевизора.

Несколько лет назад в Озерск приехала норвежская делегация. Возник у них

вопрос: как же быть, ведь раз работает "Маяк", значит, вся норвежская

селедка подохнет. Российских атомщиков подобная постановка вопроса

несколько удивила. Где - "Маяк", а где - Норвегия?..

Но раз господа интересуются, пусть смотрят. Норвежцы сами отобрали пробы.

Привезли к себе, проанализировали. Профессор Брит Салбу, возглавлявшая ту

экспедицию, выступая перед норвежским парламентом, сказала, что, дескать,

можно русским доверять. Правильный результат. Нет там проблем, из-за

которых за селедку надо беспокоиться.

Екатеринбургский институт промышленной экологии делал свои независимые

исследования в районах, близлежащих к следу аварии 1957 года. Исследовался

район Каменск-Уральского. Вывод: техногенный фактор радиации находится на

10-12-м месте по уровню значимости. И это с учетом всех прежних бед. С

учетом всех прежних просчетов и аварий.

Вот ведь как получается. С точки зрения экологии ядерная промышленность в

силу своего первородного греха, а может быть, и благодаря противникам

развивалась наилучшим образом. По мере развития самого производства

совершенствовалась и техника безопасности. Все новые технологии опять же

рассматривались в первую очередь с точки зрения безопасности. И уж,

конечно, вне всякого сомнения современная ядерная промышленность -

единственная отрасль, которая ведет учет всем своим отходам, управляет ими,

перерабатывая и доводя до безопасного состояния. Все современные работы

находятся под жестким радиационным контролем. Учтены все возможные выбросы

в атмосферу и в водную среду по всем радионуклидам. Считаются все дозы

облучения, все возможные риски. Экспертизы проводятся как самими

атомщиками, так и целой сетью независимых организаций. Ядерная

промышленность - лучше, чем любая другая, знает свой экологический баланс.

Эта отрасль очень рано осознала свою ответственность перед окружающей

средой и будущими поколениями.

Но ощутимого позитива в отношении населения к ядерной промышленности как не

было, так и нет. Сдвиги в лучшую сторону проявляются очень медленно.

- Когда на нас обрушились "зеленые", мы просто обалдели, - рассказывает

руководитель центра по связям с общественностью ПО "Маяк" Евгений Рыжов. -

Почему нас так воспринимают? Ведь они же вообще о нас ничего не знают. Вы

придите посмотрите - мы же открыты. Мы уже устроили здесь "постоянно

действующую экскурсию". Я сам больше пяти тысяч человек сопровождал на

производство. И наших, и иностранцев. И большинство из них спрашивали:

почему ты еще живой?

Все образовательные программы "Маяка" - это требование жизни, - продолжает

Евгений Рыжков. - Раз мы выходим на открытый уровень, мы должны открыто о

себе говорить. Мы не можем жить в обстановке ненависти и вранья. Мы тратили

огромные средства, информируя о себе. Это нужно было делать. И есть

результаты. Когда встал вопрос о строительстве Южно-Уральской атомной

станции, областной совет проголосовал за строительство 82 процентами

голосов. А до начала такой работы за строительство проголосовали только три

депутата - уроженцы Озерска.

Я проехал по самому грязному месту планеты, по озеру Карачай. Нет, не

проплыл на лодке. В этом случае, возможно, я оказался бы в лодке последний

раз в жизни. Меня провезли на заводском автобусе по тому месту, где озеро

уже засыпано, и провезли по берегу участка незасыпанного. Сложно сказать,

что я ожидал там увидеть. Скорее всего, взыграло обычное любопытство. Как

же, быть рядом с таким местом - и не посмотреть...

СКрывать не стану, страх был. Но гнездился он где-то очень глубоко. Ведь

рядом были сотрудники "Маяка", которые вели себя спокойно, с гордостью

рассказывая о том, что удалось сделать в решении проблем этого озера. Я

судорожно пытался почувствовать радиацию, хотя и слышал высказывания о том,

что чувствует ее только тот, кто ничего о ней не знает.

И я понял, что беспечное обращение с радиацией - преступление, но не

меньшее преступление - раздувание страхов. Радиофобия не просто вредна. Она

опасна. Если человеку долго доказывать, что он в смертельной опасности,

скорее всего он действительно будет к ней близок.

А от озера Карачай, в которое вбухали более двух "Чернобылей", осталась

небольшая "лужа". Закованные в свинцовую броню самосвалы ведут постоянную

работу по его засыпке. И как только закончится полная ликвидация акватории

водоема и рекультивация доведет это место до состояния "зеленой лужайки",

что полностью исключит загрязнение атмосферного воздуха, специалисты

примутся за грунтовые воды. Способы убрать ту злополучную радиоактивную

линзу, которая скопилась под озером Карачай, найдены. Работы в этом

направлении ждут своей очереди.

Никто, кроме самих атомщиков, не в состоянии исправить те экологические

проблемы, которые возникли в период зарождения ядерной промышленности. И

никто, кроме них самих, этими вопросами никогда не занимался. Наоборот,

другие отрасли как, например, химическая и угольная промышленность,

используют в своих сферах подобные наработки. И если уж никто не спорит о

том, что работа, которую делали в первые годы становления нашей атомной

промышленности, была подвигом, то почему сегодня не назвать труд по

восстановлению нашей природы именно этим словом?

15 лет катастрофе на Чернобыльской АЭС

С закрытием Чернобыльской АЭС возникло убеждение, что проблема исчерпана.

Но это не отменяет медицинские, социальные и экологические последствия.

Между тем соотношение потраченных Западом денег таково: $720 млн.

предоставлены на техническую помощь и $4 млн. - на помощь населению.

Большая часть денег, выделенных Украине, уже вернулась на Запад в виде

контрактов на достройку реакторов Хмельницкой и Ровенской АЭС. Не говорит

ли это о том, что "ядерное" лобби виртуозно владеет техникой подобных игр?

Оживляется и атомная промышленность России. Предприятия буквально воюют за

право перерабатывать и хранить радиоактивные отходы. Специалисты-ядерщики

дружно уверяют общественность, что безопасность российских технологий

переработки, транспортировки и хранения ядерных отходов не вызывает никаких

сомнений. По оценке главы Минатома Александра Румянцева, баланс

отработанного ядерного топлива в мире - 200 тыс. т и стоимость его

переработки составит $20 млрд. Минатом подсчитывает будущие прибыли,

надеясь занять хотя бы 10% рынка (причем договариваясь с потенциальными

"партнерами" еще до принятия поправок к закону). Курчатовский институт

пытается заранее застолбить место для нового ядерного могильника на Южных

Курилах.

Отечественные чернобыльские проблемы в общий контекст не вписываются. Судя

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11