Древнеболгарский, или, как его еще иначе называют, старосла-вянский, язык лег в основу языка русской культуры -- церковно-славянского языка. Многие церковные рукописные книги, соз-данные в Древней Руси, уже сами по себе могут считаться про-изведениями искусства: они украшены изящными миниатюра-ми, богатыми окладами, прекрасными заставками и орнамен-том, золотыми и киноварными буквами, знаменующими начало «красной строки». Самой древней из дошедших до нас книг считается «Остромирово Евангелие», написанное в середине XI в. дьяконом Григорием для новгородского посадника Ост-ромира. Процесс создания древнерусской книги занимал много времени, поэтому в конце ее иногда встречаются надписи типа:

«Яко радуется жених невесте, так радуется и писец, закончив свою летопись...».

Но из самых замечательных произведений древнерусской письменности, дошедших до наших дней, -- «Слово о Зако-не и Благодати». Создано оно было митрополитом Иларио-ном (первым русским митрополитом на Руси -- до него ми-трополиты были греками и приезжали из Византии), челове-ком широкого кругозора, отмеченным мудростью и бесспор-ным писательским даром. Иларион был среди тех «книжных» людей, которых Ярослав Мудрый собрал вокруг себя, и, вероятно, он причастен к созданию первой русской летописи -- «Повести Временных лет». Иларион мог быть составителем предполагаемого «Сказания о принятии хри-стианства на Руси». Некоторые историки считают, что именно он и князь Ярослав были инициаторами сооружения собора Софии в Киеве. И не исключено, что -именно в этом храме -- тогда самом величественном и роскошном -- в при-сутствии самого князя и членов его семьи и произнес он свое «Слово» (может быть, это произошло вскоре после освящения храма).

Древнерусские люди, сравнительно недавно принявшие христианство, скорее всего, ощущали себя провинциалами в христианском мире, и смиренно побирающимися под окнами европейского храма мудрости. Это чувство духовной неполно-ценности, которое могло быть у русских людей, и попытался развеять Иларион. В своем «Слове» он показал место Русского государства среди других христианских народов. Благодать, т.е. христианское вероучение, воплощением которого является Но-вый Завет, противопоставляется Иларионом Закону, сформули-рованному в Скрижалях-Моисеевых и воплощенному в книгах Ветхого Завета. Благодать универсальна. Закон имеет нацио-нальный характер. Закон ограничен в пространстве и во време-ни (он дан для одного народа -- древних иудеев, имеет начало и конец). Благодать имеет начало (Рождество Христово), но не ограничена ни во времени, ни в пространстве (для всех на-родов во все времена). Явление Благодати Иларион связыва-ет с истиной, познанием, красотой и свободой, воплощен-ными в выборе Русью православной веры. Русский народ в силу самой природы этой веры, не может быть ниже других христианских народов.

«Слово о Законе и Благодати» впитало в себя большое ко-личество литературных источников, а очень скоро и само стало источником для заимствований и подражаний. Его часто чита-ли и неоднократно переписывали, включая в разного рода «Требники» и «Служебники».

Столетие спустя после митрополита Илариона развернул свою деятельность другой церковный писатель и замечательный мыслитель и проповедник -- Кирилл Туровский. Его интересо-вал прежде всего человек -- «венец творения», его Душа и тело. «Поучения» и «Слова» Кирилла Туровского по поводу церков-ных праздников отличались проникновенным лиризмом и глу-биной духовного постижения их смысла. Произведения Ки-рилла свидетельствуют о высоком уровне древнерусского ораторского искусства, а также том, что книжники XII в. в совершенстве овладели античной и византийской традицией словесного творчества. О Кирилле Туровском современники отзывались так: «Златоуст, паче всех воссиявший нам на Руси».

Произведения этого монаха пользовались громкой славой. Они вошли древнерусские сборники-антологии -- «Торжественник», «Златоуст».

Любимейшим чтением русских людей были жития святых (называемые также агиографией). Вначале на Руси, естественно, были лишь переводные жизнеописания. Потом их стали созда-вать и на собственном материале. Так появились жития первых русских святых Бориса и Глеба, Феодосия Печерского, Мсти-слава и Ольги, Александра Невского. Автором первых русских житийных произведений -- о Борисе и Глебе, о Феодосии Пе-черском -- был монах Нестор, один из составителей «Повести Временных лет». Позднее жития включались в различные книги -- «Прологи», «Четьи-Минеи» (сборники, содержащие жития святых, «Слова» и «Поучения», расположенные по ка-лендарному принципу -- в соответствии с днями памяти каж-дого святого), «Патерики» (сборники, в которых описывались отдельные эпизоды жизни и деяния подвижников -- монахов, отшельников -- какой-либо одной местности). Особой любовью у русских людей пользовался сложившийся в XII--XIV вв. Кие-Во-Печерский патерик, в котором описывались деяния монахов Киево-Печерской лавры.

В житиях русских святых выразились три основных нацио-нальных идеала человеческого поведения: добровольный крот-кий и страдающий мученик--страстотерпец во имя идеи, не противящийся угнетению и смерти (Борис и Глеб); суровый аскет, живущий в уединении и обнаруживающий о при этом великую силу духа и разума (Антоний, Иосиф Волоцкий); кроткий радетель человеческого счастья, устроитель и заступ-ник (Феодосии Печерский, Сергий Радонежский).

Жития «святых любили читать многие русские писатели XIX в. -- Н.В. Гоголь, А.И. Герцен, Н.С. Лесков, Л.Н. Толстой. Следы воздействия житийного жанра мы можем обнаружить во многих их произведениях -- в «Шинели» и «Выбранных местах из переписки с друзьями» Н.С. Гоголя, в «Житии одной бабы» Н.В. Лескова, в «Народных рассказах» и «Отце Сергии» Л.Н. Толстого, в «Братьях Карамазовых» Ф.М. Достоевского, в рассказах А.П. Чехова.

Жанровые каноны жития оказались в русской культуре на-столько сильны и продуктивны, что продолжали существовать даже в советскую эпоху. Форму жития мы можем увидеть и в канонизированных биографиях В. Ульянова (Ленина), и в жизнеописании пионера-героя Павлика Морозова, и в романе о Павле Корчагине.

Русская Православная Церковь жила единой жизнью, еди-ными заботами со своим народом. Служение Отечеству ее вы-дающихся подвижников деятельно способствовало становлению патриотизма как ценнейшей традиции русской культуры.

В начале сентября 1380 г. князь Дмитрий Донской отпра-вился в поход против полчищ Мамая. Достигнув Дона, Дмит-рий заколебался: идти ли ему за реку навстречу Орде или ждать здесь. И в это время князь получил грамоту: «Без всякого со-мнения, господине, с дерзновением пойди противу свирепства их...». Эти слова принадлежали Сергию Радонежскому, основа-телю Троице-Сергиевой лавры, ближайшему советнику и еди-номышленнику Дмитрия Донского. О делах, творимых препо-добным Сергием, мы узнаем из его «Жития», принадлежащего перу его ученика и сподвижника, выдающегося писателя конца XIV--начала XV в. Епифания, прозванного Премудрым. Из-вестно, что, перед тем как выступить в поход, князь Дмитрий заезжал в монастырь к преподобному Сергию, который, благо-славив его, предсказал успех в сражении и отпустил с войском двух иноков -- Пересвета и Ослябю.

Победа на Куликовом поле была не просто воинским под-вигом. Она являлась торжеством этнического самосознания. Куликовская битва стала символическим завершением духовного освобождения русского человека. Поколение Сергия Радонеж-ского было поколением людей, впервые после долгих десятиле-тий ига почувствовавших себя свободными. Среди друзей и единомышленников Сергия мы можем назвать и князя Дмит-рия, и крестителя зырянской земли Стефана Пермского, и ве-личайшего древнерусского художника Андрея Рублева, и писа-теля Епифания Премудрого.

Преподобный Сергий Радонежский, великий святой Пра-вославной Церкви, был человеком широкого кругозора и боль-шой государственной прозорливости. Он энергично способст-вовал объединительной политике московских князей, внес вклад в развитие культуры своего времени и народной нравст-венности. Дело, которому служил Сергий, продолжили пред-ставители нескольких последующих поколений русских людей, а его имя вышло за границы того времени, в которое он жил.

Деятельность Сергия по духовному собиранию и нравст-венному воспитанию русского народа оказала огромное воздей-ствие на сознание русских людей. Сергий реформировал неко-торые церковные обряды и литургически переосмыслил празд-ник Святой Троицы (в честь которой он и назвал свою оби-тель), превратив его из ветхозаветной Пятидесятницы в Троицу Живоначальную, содержащую в себе тайну предвечного света, праздника «для избранных» в праздник для «всех званых». Троица Живоначальная была для Сергия и символом единения русских людей (что побеждает «ненавистную рознь мира сего»), символом взаимной любви Бога и человека. В этом он видел основу миропорядка, структуру мира и его гармонию как ос-новное начало. Троица раскрывает тесную связь больших и малью фактов бытия. Как писал, воспроизводя мысль Сергия, его биограф Епифаний Премудрый, «тричисленное число паче инех прочих чисел болши есть зело чтомо, везде бо троечисленное число всему добру начало». » Сергий был крупнейшим строителем и организатором русской культуры. Любимыми его авторами были святитель. Григорий Богослов, синайский отшельник Иоанн Лествичяик -- автор знаменитого руководства к монашеской жизни «Лествицы», «учителя Церкви» Василий Великий и Иоанн Златоуст. В основанном Сергием монастыре была собрана обширная библиотека. Начало ей положил сам Сергий, ко-торый пришел на место будущего монастыря, в дремучий лес, «в пустынь», имея при себе две книги: Псалтырь и Евангелие. Позднее монастырь стал крупнейшим культур-ным центром, местом производства рукописных икон и книг. Игумен Сергий одобрял занятия монахов чтением, заботился о создании библиотеки, которая продолжала попол-няться и при его преемниках.

С именем Сергия связано и еще одно крупнейшее событие русской культуры. Именно по заказу Сергия Андрей Рублев сотворил свою гениальную икону «Троица», выразив в ней ду-ховный идеал древнерусского человека -- красоту гармонич-ной, «соборной» жизни.

Отец Павел Флоренский, размышляя о рублевской «Троице», писал: «Из всех философских доказательств бытия Божия наи-более убедительно звучит именно то, о котором даже не упо-минается в учебниках... «Есть «Троица» Рублева, следовательно, есть Бог».

В целом начиная с конца XVII в. в русской культуре, как и в культуре других европейских народов, начинается процесс секуляризации. На русской почве он осуществлялся небезбо-лезненно, сопровождался сложными коллизиями.

Разделение искусства и религии, происшедшее в начале XVIII в. вследствие проведенных Петром I реформ, стало крупнейшей трагедией русской культуры. Оно имело печальные последствия как для Православной Церкви (они отдалилась от значительной части русской интеллигенции), так и для искусст-ва -- литературы, живописи и музыки (которые утратили часть позитивных ценностей, выраженных в религиозных идеалах).

В XIX в. в русской культуре достаточно четко обозначились два идейных течения. Одно было связано с традиционными духовными ценностями, воплощенными в православной вере; другое -- с либеральными ценностями западной культуры. Пер-вое течение ориентировало общество на медленное, постепен-ное развитие, основанное на соблюдении национальных тради-ций; второе -- на быструю модернизацию, реформы, которые должны были сблизить Россию с Западной Европой.

В принципе, в нормальных условиях обе тенденции долж-ны были бы дополнять друг друга, однако в России они вызва-ли противостояние в обществе, привели к трагическим кон-фликтам, основанным на взаимном непонимании. В жизни В.Г. Белинского, например, были периоды веры и воинствую-щего безверия. В обществе предпринимались попытки религиозного синтеза, принципов православия с католицизмом или протестантизмом (религиозные поиски В.С. Соловьева). Тра-гичность этого конфликта хорошо выразил П.Я. Чаадаев в сво-их «Философических письмах».

Противостояние двух идейных течений было более заметно в русской публицистике и критике. Эта полемика между славя-нофилами, или почвенниками с одной стороны, и «западниками», революционерами-демократами или народни-ками (а позднее и марксистами) -- с другой.

Страницы: 1, 2, 3