Отцовские чувства и отцовская роль сами требуют определенного воспитания и обучения. В старом, патриархальном обществе, на нормы которого мы все еще ориентируемся, учиться отцовству не было необходимости. Будь сильным и преуспевающем мужчиной в обществе , и все остальное - благоустроенный дом , уважение окружающих, послушная жена и дети - появится автоматически. Возится с детьми и разводить “нежности телячьи” - не мужское дело. Такова была господствующая установка, и, хотя очень многие мужчины чувствовали себя в этом мире неуютно и испытывали дефицит эмоционального тепла и интимности, это не воспринималось как социальная проблема.

Сегодня положение резко изменилось. Раскрепощение женщин и другие процессы лишили мужчин их привилегированного положения. Чтобы иметь душевное спокойствие и авторитет в семье, мужчина должен обладать рядом тонких психологических свойств, которые никогда не входили в традиционный стереотип маскулинности , чуткостью, внимательностью, отзывчивостью и т. д. Их недостаток болезненно сказывается на психике и здоровье мужчин. Равняясь на систему ценностей , принятых в обществе сверстников, мальчики-подростки старательно искореняют в себе эти якобы “женские” качества, а став взрослым, обнаруживает, что не в состоянии выразить волнующие их переживания. Броня, которой подросток окружил себя в порядке самозащиты, превращается в тюрьму, из которой взрослый мужчина не может освободиться. В том, что касается выражения эмоций, “настоящий мужчина” напоминает порой собаку из поговорки: все понимает, а сказать не может. По уровню душевного самораскрытия мужчины существенно уступают женщинам, и это остро проявляется в семье и отношениях с детьми. Поэтому, вовлекая отцов в дело воспитания, школа должна одновременно оказывать им необходимую психологическую помощь.

    -Ах так! Тогда вообще никуда не пойдешь!
    -Пойду!

-Ты с кем разговариваешь? Не пойдешь, если отец не разрешает! -Как бы не так!

    Стук входной двери поставил точку на разговоре.

Санька бежал по улице, ничего не видя и не слыша, кроме возмущения, бушевавшего в нем.

“Ненавижу! Ненавижу! Я не маленький, чтобы мной так командовать! Весь класс идет в поход, и все вместе вернутся. Только мне почему-то приказывают быть дома к пяти. Значит я один должен возвращаться? Почему? Что изменится, если я приеду попозже, со всеми? Просто ему надо показать свою власть и унизить меня! Вечно так! А если я действительно провинюсь - что же тогда? Убить меня, что ли? Не может отец понять, что я уже вышел из того возраста , когда можно мною командовать! ”

.... Отец нервно постукивал кулаком по столу, сосредоточенно уставясь в одну точку, и размышлял

“Как разговаривать стал , паршивец! Вырастил, называется , сынка! Что ни скажи - все встречает в штыки! Ему кажется, что много понимать стал! Так ведь только кажется! Что десять лет, что пятнадцать.... Но почему так? Что было! ” Была любовь. Санька еще не умел говорить и гулять, его возили в коляске до половины завернутым в одеяло. Но стоило появиться рядом отцу, как из коляски раздавалось радостное покряхтывание. Оно означало, что право везти коляску переходило к папе. Когда же папа уходил, вслед несся горестный плач. -Папа! - сказал Санька в числе первых своих трех слов и немедленно сделал это слово синонимом высшего достоинства.

    Была дружба. Выходной день превращался в праздник.

-Позаботься о лыжах! - накануне мимоходом бросал отец. И сын допоздна колдовал над баночками с мазями, наполнявшими кухню едким смоляным запахом. Снежным воскресным утром к лыжникам в парке прибавлялось еще двое - высокий, плотный в синем костюме и маленький в красном с белыми полосками. Оба были неутомимы и отважны.

-Съедем? - спрашивает старший, указывая палкой на крутую горку. -Съедем! - отвечал младший, и никто не смог бы уловить неуверенности в его ответе, хотя внутри холодело при одно взгляде на гору. Но показать себя трусом перед папой? Ни за что! Присесть, палки назад! Ух! Удержался! -Молодец! - кричал отец. И Саня счастливо вздыхал. А если он падал, то слышал снисходительное: “Цел? Ну, ну! Не разлеживайся! Вставай! ”

Было уважение. В ящике письменного стола лежали отцовские боевые награды. На 23 февраля и на 9 мая они переходили из своих коробочек на лацканы отцовского пиджака. Саню заполняла до краев гордость. Он слушал отцовские рассказы, радуясь и страдая, время от времени хватая широкую, крупную руку, чтобы убедиться: все то, страшное, позади! Папа здесь, рядом!

    Было послушание.
    -Изволь делать так, как я говорю!
    Иногда мальчишка возражал. Но только по существу.
    -Папа мне не хочется....
    -Что за разговоры! Сказано - делай!

И вдруг - возмущение, открытая неприязнь во взгляде, в тоне, в словах сына. Словно какая-то злая сила отбросила их друг от друга. Вначале отец испытывал гневное удивление: что случилось? Он инстинктивно попробовал увеличить силу своей власти , своего покровительства, всего того, что столько лет надежно притягивало к нему сына. И убедился, что тот отдаляется еще больше. Тогда отец растерялся: понятно, переходный возраст и все такое, но какое отношение имеет это к нему? И наконец, почувствовал сильное искушение: махнуть на все рукой и снять ответственность за дальнейшее. Что бы не произошло - всегда можно будет сказать: “Не хотел делать по-моему? Сам Виноват! ”

Наше знакомство с Коротковыми состоялось тогда, когда между отцом и Саней отношения установились: периоды острой враждебности чередовались с периодами подчеркнутого безразличья. Первые наполняли дом ссорами и злыми вспышками по любому поводу. Во время вторых царило угрюмое молчание. Мать старалась разрядить обстановку, но это плохо ей удавалось. Боязнь повредить родительскому авторитету мешала ей обвинить в чем-то отца, а попытки оправдать сына наталкивались на раздражение мужа: “Не требуется вовсе вставать грудью на защиту Саньки! ”

-Как только вместе соберутся, так или вцепляются друг в друга из-за каждой мелочи, или молчат! - устало пожаловалась Ольга Викторовна . - Просто трагедия!

Еще не трагедия. Ничего безнадежно непоправимого не произошло. Но произойти может, если труднообъяснимые семейные нелады приведут к полному разъединению тех, кто недавно был связан, казалось , неразрывно.

Бывает и так: сын уходит из дома. И спустя годы зрелый самостоятельный человек старается, как может, избегать общения с отцом, А отец, уже старик, так и живет с чувством обиды и недоумения: за что?

    -За что? - спросила и я.
    Сын пожал плечами.
    Не сошлись характерами и взглядами!

У взрослых людей характер и взгляды, естественно, обладают известной стабильностью, которая неизбежно проявляется и в отношениях с детьми. -Уважения надо сначала заслужить! - веско сказал Алексей Петрович. - А Санька его еще не заслужил!

-Да кто его унижает? ! И в мыслях нет! - сердится Алексей Петрович. А Саня, идя по улице, вспоминает:

-У меня Гришка с Леной сидели , а отец пришел в комнату и начал: “Посмотрите, ребята, на его патлы! На кого он похож! Чучело какое-то! Хоть бы вы его пристыдили и сводили в парикмахерскую! ! Ходить в таком виде - неуважение к обществу! ”

-Ведь для его же блага говорю! Ему добра хочу! - продолжал Алексей Петрович. -Разве дело в зоне? Неужели загвоздка в том, что форма не нравится? И в этом тоже. Но, конечно же , не только в этом. Каждодневная опека, дозволенная и неизбежная в детстве, давит тяжелым, стесняющим грузом на того, кто почувствовал себя взрослым, даже если ему только кажется , что он взрослый. Она настораживает: проверяют каждый мой шаг - не доверяют; стараются чересчур помогать - сомневаются в моих силах; поучают без конца - не считают способным к самостоятельности. Юношеская запальчивость всегда находит крайние определения. Мы-то знаем, как несправедливы эти выводы. Но привычка к определенному стилю отношений с детьми, нежелание или неумение отказаться от нее может оказать плохую услугу.

Непреклонность? Да, если речь идет о главном: о порядочности, о честности, об отношении к труду. Терпимость в мелочах? Обязательно, если в них как-то раскрывается индивидуальность подростка. Вот хоть, к примеру, Санькины “патлы”. Допустим, что отца коробит прическа сына. У него в распоряжении много средств: посоветовать подстричься, посмеяться в семейном кругу над “диким” видом. Пожалуйста! Но схватить за этот чуб и обкорнать его или демонстративно срамить сына в присутствии товарищей - это уже прием запрещенный.

Мы стараемся понять до конца наших детей. Великое счастье, когда это удается. А если не удается, порой необходимо им просто поверить.

С ростом детей растут и родители, именно так, не стареют, а растут. Во всяком случае должны расти, чтобы быть на высоте к тому времени , когда у ребят начинает происходить переоценка ценностей.

“Ты требуешь от меня, а какой ты сам? ” Авторитет родительской власти кончается. Теперь будет действовать авторитет человеческой личности. Только он. Значит, наступила пора, когда что-то в отношениях приходится перестроить. И самому перестроится. Так бывает всегда, и нельзя, чтобы это заставляло врасплох. Те же трудности , что и родители , переживают учителя. Как уже говорилось, работа учителя по сравнению с патриархальным прошлым заметно усложнилась, причем особенно трудно иметь дело со старшеклассниками. И не потому, что ребята или учителя стали хуже, а потому , что предъявляемые к тем и другим требования стали более противоречивыми.

Для многих старшеклассников понятия “учиться” и “учиться в школе” не только различны, но даже противоположны. Вот как выглядели ответы некоторых учеников 11 класс очень неплохой подмосковной школы на вопрос: “Какую пользу приносит тебе посещение школы? ”

Никакой. // Никакой. Может , потом свои знания я смогу применить где-нибудь, но сейчас вся учеба мне кажется бесполезной. // Посещение школы мне не приносит пользу, на уроках я мало чего усваиваю полезного. Польза - общение с классом, с народом. //Наверное, какую-то пользу и приносит, но я ее не замечаю. // Великую радость общения и отдых от родителей.... //Школа не дает мне замкнуться в узком кругу моих занятий, но я с такой же охотой и не посещал бы ее. //Очень мало только по литературе, а так - только вред!

“Нам уже 16, - рассказывала десятиклассница, - и на табличку у касс кинотеатров “ Дети до 16 лет не допускаются” мы смотрим с насмешливой улыбкой. Итак , у администрации кинотеатров мы получили полное признание. А в школе? Как ни странно, в школе нас во многом считают детьми.... Однажды один из преподавателей сказал мне : “Вот кончишь школу, и тогда тебе придется приобретать собственные мысли”. Смешно! ”

Чтобы преодолевать стереотипы собственного мышления, учитель должен знать специфические опасности и вредности своей профессии. Американский социолог У. Уоллер в работе “ Что учение делает с учителем” (1932) описал некоторые из этих вредностей. Многих учителей и вне школы отличает назойливо-дидактическая, поучающая манера держать себя. Привычка упрощать сложные вещи, чтобы сделать их доступными детям, способствует развитию негибкого, прямолинейного мышления, вырабатывает склонность видеть мир в упрощенном, черно-белом варианте, а привычка постоянно держать себя в руках затрудняет эмоциональное самовыражение.

Положение учителя - это постоянный искус, испытание властью. Дело не только в субъективизме и личной предвзятости в оценках и отношении к учащимся. В бюрократически организованной системе образования учитель является прежде всего государственным служащим, чиновником. Его главная задача - не допускать каких-либо происшествий и отклонений от официально принятых мнений. Юношеский возраст - не фаза “подготовки к жизни” , а чрезвычайно важный, обладающий самостоятельной, абсолютной ценностью этап жизненного пути. Будут ли юношеские годы счастливыми и творческими или же останутся в памяти сегодняшнего школьника как заполненные мелкими конфликтами, унылой зубрежкой и скукой, - во многом зависит от атмосферы, царящей в школе, от его собственных отношений с учителями

“Для ребят идея не отделена от личности. То, что говорит любимый учитель, воспринимается совершенно по-другому, чем то, что говорит презираемый ими, чуждый им человек”, - писала Н. К. Крупская. Но любимым учителем может быть только учительлюбящий.

Страницы: 1, 2, 3