существовать раньше него» (2).

Основную трудность познания мироздания Аристотель видит в том, что

сущность вещей не лежит на их поверхности. Философ различает «более явное и

известное для нас» (то есть то, что ближе к чувственному восприятию) и

«более явное и известное с точки зрения природы вещей» (суть бытия и

причины отдельных вещей и явлений, вообще первоначала и первопричины). Это

последнее Аристотель считает наиболее трудным для человеческого познания,

поскольку первоначала наиболее удалены от чувственного восприятия. Но

вместе с тем Аристотель считает эти первоначала наиболее познаваемыми,

поскольку они лучше воспринимаются мыслью. Первоначала, «максимально

познаваемый предмет», постигается только мыслью–значит, познается целиком и

полностью, тогда как то, что ближе к чувственному восприятию труднее для

мысли. В этом смысле первоначала наиболее трудны для познания, идущего от

чувственного восприятия.

Таким образом, можно заметить, что первичной познавательной

способностью Аристотель считает ощущение. Причем философ не

противопоставляет чувственное и разумное, как это делали до него Парменид и

Платон. Он стремиться к единству и того, и другого.

Аристотель не только отмечает значительную роль чувственного восприятия

в познании, но и пытается выяснить его механизмы. В нескольких главах

трактата «О душе» Аристотель подробно анализирует чувства, свойственные не

только человеку, но и животному: осязание, обоняние, вкус, слух, зрение,

выявляет их роль в чувственном восприятии, кроме того, ставит вопрос, как

же все-таки оно происходит. «Относительно любого чувства необходимо вообще

признать, что оно есть то, что способно воспринимать формы ощущаемого без

его материи, подобно тому, как воск принимает отпечаток без железа или

золота» (1). Орган чувства тождественен со способностью ощущения, но

существо его иное, ведь иначе ощущение было бы пространственной величиной.

Чувственное знание адекватно и объективно. Благодаря ему человек способен

воспринимать различные свойства тел. Общие же свойства–величина, число,

единство, движение, покой–воспринимаются, по Аристотелю, всеми органами

чувств, особого органа для них нет.

Ощущения оставляют след в виде представлений. До Аристотеля философы

различали только ощущение и мышление. Им же было открыто, что существует

область представлений как образов тех предметов, которые прежде

воздействовали на органы чувств. Он открыл также, что эти образы способны

соединяться в трех направлениях: по сходству, смежности и контрасту. Тем

самым Аристотель впервые указал основные виды ассоциаций (связей)

психических явлений (7).

Однако, несмотря на то, что чувства способны дать адекватное значение

единичного, Аристотель не придает им большого значения. «Чувственное

восприятие общо всем, а потому это вещь легкая, и мудрости в нем нет

никакой» (2).

С чувственных восприятий, которые» составляют самые главные наши

знания об индивидуальных вещах» лишь начинается, по Аристотелю, восхождение

познающего субъекта к познанию общего. Дальше познание поднимается на

ступень опыта, которая является общей для человека и некоторых животных.

Сам опыт, по Аристотелю, возможен вследствие повторяемости чувственных

восприятий и накоплению их в сознании благодаря памяти. «Ряд воспоминаний

об одном и том же предмете имеет в итоге значение одного опыта» (1). С

опытом, дающим знание индивидуальных вещей, Аристотель связывает

практическую действенность знания. Дальнейшая ступень

восхождения–«искусство», которое, в отличие от опыта (знания индивидуальных

вещей), является уже знанием общего и причин. Знание же общего происходит

из обобщения знания единичного, то есть возникает из опыта в результате

абстрагирующей работы мышления. Так, искусство появляется, по Аристотелю,

тогда, когда «в результате ряда усмотрений опыта установится один общий

взгляд относительно сходных предметов»(1). Еще более высокая ступень

познания–науки, высшая из которых–философия, познающая принципы.

Интересно, что по Аристотелю, наука отличается от искусства не

гносеологически, а социально: она существует ради самой себя и, в отличие

от искусства, не служит пользе, практике. Целью науки Аристотель видит

познание не частного (что важно в практике), а общего. Знание общего само

по себе заложено в разумной душе.

Здесь мы подходим к теории Аристотеля о структуре души, описанной в

«Этике». В душе он выделяет разумную и неразумную части, последнюю же в

свою очередь делит на растительную и страстную (стремящуюся). Разумная

часть души, по Аристотелю, распадается на рассудок и собственно разум, то

есть, на практический и теоретический разум. Практический, где зарождается

воля, должен властвовать над страстной частью души, порождающей страстные

стремления. Теоретический, «созерцающий ум», который, согласно Аристотелю,

«не мыслит ничего относящегося к деятельности и не говорит о том, чего

следует избегать или добиваться», не имеет отношения к страстной части

души. Между тем, именно стремящаяся часть души (а со способностью

стремления связаны у Аристотеля и ощущения), движет душой, как и

практический разум («ум, размышляющий о цели, то есть направленный на

деятельность»). От «созерцающего» он отличается именно «своей

направленностью к цели». При этом Аристотель замечает, что ум правилен

всегда, а стремления–нет.

Теоретический же разум представляет собой чистый субъект познания.

Именно эту часть души Аристотель полагает вечной: «что касается ума, то

он…не разрушается…Ум же есть, пожалуй, нечто более божественное и ничему

не подверженное». В теоретическом уме, как и всех предметах, Аристотель

выделяет материю–пассивный, воспринимающий ум, и форму–активный,

созидающий. Активный ум как раз и «существует отдельно и не подвержен

ничему, он ни с чем не смешан, будучи по своей сущности деятельностью…этот

ум не таков, что иногда мыслит, иногда не мыслит. Только существуя

отдельно, он есть то, что он есть, и только это бессмертно и вечно». В

чистом виде и в полной мере такой вид ума присущ только богу. Человек же

наделен не сколько им, сколько воспринимающим умом. Он же преходящ и не

может мыслить без деятельного ума. Он, пассивен, поскольку, претерпевая

воздействия извне, «становиться всем»; этой же возможностью он наделен

потому, что в нем потенциально заложены все формы бытия. Под мыслящей

частью души понимается, по-видимому, пассивный ум, или интеллект. Здесь

Аристотель снова отмечает необходимость кроме непосредственного мышления

еще и чувственной ступени познания: «существо, не имеющее ощущений, ничему

не научиться и ничего не поймет. Когда созерцают умом, необходимо, чтобы в

тоже время созерцали в представлениях». Реальное познание невозможно без

предшествующего ощущения, утверждает Аристотель, человек познает общее лишь

через соответствующие представления. Однако, представления не превращаются

в понятия: они только способствуют тому, чтобы заложенные в душе формы

перешли из состояния потенции в состояние акта.

Чтобы перевести знание общего из состояния потенции в состояние

энтелехии, осуществлённости, необходимы как активность, так и пассивность

ума. Но предпочтение Аристотель отдает все же активности.

Каждой из теоретических наук Аристотель сопоставляет практическую. Для

психологии это этика.

Вообще теоретические науки, согласно Аристотелю, являются науками о

деятельности, связанные со свободным выбором человека. Этика и политика–это

«философия, касающаяся человека». Так как основной предмет

этики–нравственность, то и она также имеет дело со свободным выбором: «В

нашей власти быть нравственными или порочными людьми».

В этой связи Аристотель рассматривает понятия «произвольное», «принцип

коего находиться в самом действующем лице, и которое совершается, когда

все обстоятельства, касающиеся какого-либо действия, известны действующему

лицу», и «непроизвольное», что совершается по насилию или незнанию.

Нравственность–приобретенное количество души. Человек не бывает хорошим

просто от рождения–от природы дается лишь возможность приобрести

добродетель. Таким образом, добродетелью Аристотель называет «похвальные

приобретенные качества души».

Добродетели подразделяются на два вида по типам души. (растительная

душа не имеет ни добродетелей, ни пороков, «ибо от нее вовсе не зависит

наша деятельность или бездействие»). Первый вид добродетели–дианоэтические,

или интеллектуальные добродетели, свойственные разумной части души:

мудрость, разумность и благоразумие. Второй вид–этические, или волевые

добродетели характера–порождаются страстной частью души. Интеллектуальные

добродетели приобретаются путем обучения, а этические–в результате

воспитания, вырабатывающего в человеке хорошие привычки. Например,

справедливым человек становиться, совершая справедливые дела;

мужественным–действуя в опасных ситуациях и привыкая не испытывать страх.

Этическую добродетель Аристотель определяет как «середину двух

пороков»: избытка и недостатка какого либо качества. Например,

мужество–середина между трусостью (ее недостатком) и безумной отвагой (ее

избытком), щедрость–между скупостью и расточительностью, негодование–между

завистью и злорадством и т д. Таким образом, добродетель характера по

Аристотелю, –«преднамеренное, сознательное, приобретенное качество души,

состоящее в субъективной середине и определенное разумом, и притом

определенное так, как бы ее определил благоразумный человек, середина двух

зол–избытка и недостатка» (1).

Однако, Аристотель признает, что не всякий порок можно рассматривать

как отклонение от середины в ту или иную сторону, так, например,

бесстыдство, воровство, убийство не имеют своей середины.

Разумную души Аристотель делит на две части, каждая из которых имеет

свою интеллектуальную добродетель и по-своему относиться к этическим

добродетелям.

Рассудочная часть разумной души имеет дело с человеком, его жизнью и

деятельностью. Это практический разум, практическая истина, относящаяся к

людским делам, т е. к частному, поэтому она тесно связана с опытом.

Применять общие знания к частному приходиться именно этой части души, как и

осуществлять выбор. Её добродетель–практичность. Аристотель определяет ее

как «разумно приобретенное свойство души, осуществляющее людское благо».

Практичен, по его мнению, тот, кто способен оценивать обстоятельства и

рассчитывать средства для достижения целей и действия, ведущие к

благополучию. Для практичности необходимы такие добродетели, как опыт

(потому молодые люди не могут быть практичными) и умеренность, поскольку,

по Аристотелю, практический ум утрачивается при избытке наслаждения или

страдания. С практичностью Аристотель связывает добрый совет,

рассудительность, проницательность и изобретательность. Рассудительность он

считает не лучшей стороной практичности, поскольку, в отличие от последней,

которая приказывает, рассудительность только критикует. Изобретательность

же, состоящая в добывании подходящих средств для некой цели, похвальна, но

только если похвальна сама цель, в противном случае она опасна. Поэтому

изобретательность должна служить практичности, так же как практичность

служит добродетели. При этом, между последними существует тесная

взаимосвязь: нельзя быть вполне добродетельным без практичности, но нельзя

и быть практичным без добродетели, которая предполагает меру в страстях.

Правда, Аристотель подчеркивает, что практичность лишь низший вид

человеческой деятельности, поскольку «лишена покоя, стремиться всегда к

известной цели и желательна не ради ее самой», она присуща низшей части

разумной души.

Выше практичности–мудрость как добродетель разумной части разумной

души. Эта часть души, в отличие от предыдущей, созерцает неизменные

принципы бытия, где нет выбора, а существует лишь знание или незнание. В

теоретическом мышлении благо и зло выступают как истина и заблуждение.

Деятельность же разумной части разумной души Аристотель видит в науке,

поскольку ее предмет–общее, то есть вечное. К практической деятельности эта

часть души не способна: там требуется практическое мышление и стремления,

присущие аффективной части души, но разумная часть души способна руководить

практической (нравственно-политической) деятельностью.

Мудрость, «знание и понимание наиболее важного в природе», является,

по мнению Аристотеля, той добродетелью, которая в сочетании с

деятельностью приносит высшее блаженство. Такой деятельностью философ видит

созерцание. «Деятельность Божества, будучи самой блаженной, есть

созерцательная деятельность, а следовательно, и из людских деятельностей

наиболее блаженна та, которая родственнее всего божественной».

Аристотель не вполне согласен с тезисом Сократа: «никто, обладая

знанием, не станет противодействовать добру». Он замечает, что иметь знание

о добре и зле и использовать его–разные вещи. Люди порочные, имея это

знание, не пользуются им намеренно, невоздержанные в состоянии аффекта

забывают о нем. При этом Аристотель говорит о том, сто, невоздержанный

человек лучше необузданного: первый не хочет поступать плохо, второй же

действует плохо из принципа, сознательно. Потому невоздержанность

Аристотель не считает порочностью. Невоздержанный не порочен, а не

умен–если под умом понимать не только знание, но и умение применить его на

практике. Само же знание (разум)–необходимое, но не достаточное условие для

добродетели, ибо еще не уметь применить его на деле, внося в аффекты меру,

применяя общее знание к конкретным жизненным ситуациям. Потому Аристотель

пишет: «Сократ полагал, что добродетели суть качества разума (ибо все они

знания), мы же полагаем, что они сопряжены с разумом»(2).

Таким образом добродетель сама по себе не в разумной и не в страстной

части души, а в соотношениях между ними, то есть в том, чтобы разум

господствовал над страстями: чтобы стремящаяся часть души подчинялась

разумной. По этому поводу Аристотель справедливо замечает, что «добродетель

трудна…найти середину в чем бы то ни было трудно…Поэтому-то нравственное

совершенство–нечто редкое, похвальное и прекрасное» (2).

Движущей силой в человеческой деятельности Аристотель считает

удовольствие, благо (высшее благо- счастье). При этом он отмечает, что

человек приручается к деятельности в определенной области, если получает от

неё удовольствие. Этот принцип он считает основным в воспитании.

Однако Аристотель отрицательно отзывается об обыденном представлении о

благе, полагая его мнением неразумной толпы. Толпа же видит благо только в

чувственном наслаждении. Вопреки мнению некоторых философов, например

Евдокса, Аристотель видит в этом лишь проявление рабских, или даже животных

черт. Он вообще не считает наслаждение благом, точнее высшим благом, как и

богатство: образ жизни человека, посвятившего себя исключительно наживе,

Аристотель называет “неестественным и насильственным”. Он признает, что

человек нуждается в некоторых материальных благах, но богатство, по его

мнению, всё же внешнее условие, а не само счастье. Третьим благом, по

признанию толпы, служат почести. Однако и их признать высшим благом

Аристотель не может: люди, жаждущие почестей,, часто стремятся к ним лишь

для того, что бы убедить себя в своей добродетельности, то есть по мнению

философа, ставят добродетель ниже чести.

Аристотель не согласен и с Платоном, полагающим высшее благо в общем

(в идее). Такое благо недостижимо для человека, считает Аристотель, следует

же искать достижимое. Платон относит благо исключительно к категории бытия:

по его мнению, это бог и разум. Но, возражает ему Аристотель, благо может

быть и в других категориях: качества - добродетель, количества - мера,

времени - удобный случай, пространства - приятное местопребывание и т.д.

Поэтому благо Аристотелем понимается не как нечто общее, подходящее под

одну идею, а нечто различное. Высшее же благо, счастье, эвдемония, по его

мнению, состоит в осуществлении сути человека в соответствии с принципом

формы (души), то есть сообразная с добродетелью деятельность, из которой

приносящая наивысшее блаженство - мышление и познание. Блаженство же, по

Аристотелю,–то, что само по себе делает жизнь желанной,

самоудовлетворенной, счастливой.

Выдвигая тезис о приобретении добродетели путем упражнений и

нравственных поступков, Аристотель высказывает мысль о том, что любого

человека можно сделать храбрым, справедливым и так далее. Это дело

воспитателя, а им Аристотель видит государство и его законодателей.

Вообще целью политики Аристотель видит “благо, притом справедливое, то

есть общее благо”. При этом нужно отметить, что философ рассматривает

человека как “zoom politicon” (“общественное животное”), то есть не мыслит

его вне общества. Тем самым проблема одного человека уступает проблеме

государства.

И все же основная цель политики - воспитательная и состоит в том, чтобы

придать гражданам хорошие качества, сделать их людьми, поступающими

прекрасно. Но политик всегда должен иметь в виду, что человек подвержен

страстям и что человеческая природа вообще испорчена, а также то, что

этические добродетели, хотя и принадлежат всем, но не в равной степени:

есть различия по возрасту, полу, социальному положению (господин–раб).

Аристотель различает добродетели человека и гражданина. Последние ниже

этических (а тем более интеллектуальных) и состоят в способности

повиноваться властям и законам. При этом для способности властвовать нужны

не сколько они, сколько добродетели человека, так что властвующий над

людьми сам должен быть совершенным человеком.

Государство Аристотель рассматривает достаточно реалистически: по его

мнению, государственный деятель не может ждать, пока наступят идеальные

политические условия, а должен, исходя из возможностей, наилучшим образом,

в условиях лучшей конституции управлять людьми- такими, каковы они есть, и

прежде всего заботиться о физическом и моральном воспитании молодежи.

Наилучшими государственными формами Аристотель считает монархию,

аристократию, умеренную демократию, оборотной стороной которых являются

тирания, олигархия, охлократия.

Аристотель оказал огромное влияние на философские направления

средневековья и нового времени. Его учение, в котором он стремится связать

сильные стороны учения Демокрита с достижениями Платона, допускает и

последовательно-материалистическое, и объективно-идеалистическое

истолкование. Материалистическая переработка началась в его школе уже

Страбоном и привела в арабской философии Авиценны и Аверроэса к

материалистическому пантеизму (11). Учение о бессмертной части души было

использовано схоластикой, и вся философия Аристотеля была канонизирована

Альбертом Великим и Фомой Аквинским. Большое влияние оказал Аристотель и на

новую схоластику (Ф. Брентано), а также на современный неотомизм (5).

Учение Аристотеля о душе и закономерностях познавательных и аффективно-

волевых процессов плоть до XVII века являлось основой для тех, кто изучал

проблемы души, и было ассимилировано последующими научными исследованиями

психики.

БИБЛИОГРАФИЯ

1. АРИСТОТЕЛЬ, сочинения в 4-х томах, под редакцией В.Ф.

Асмуса, т1, М., Мысль, 1976

2. АРИСТОТЕЛЬ, сочинения в 4-х томах, под редакцией А.И

Доватура., М., Мысль, 1984

3. ИСТОРИЯ ФИЛОСОФИИ, т1, под редакцией Дынникова, М., АН СССР, 1957

4. КРАТКАЯ ФИЛОСОФСКАЯ ЭНЦИКЛОПЕДИЯ, М., 1994

5. ЛОСЕВ А. Ф., ТАХО-ГОДИ А.А. Платон, Аристотель, М., 1993

6. МИР ФИЛОСОФИИ. В 2-х частях, М., 1991

7. ОБЩАЯ ПСИХОЛОГИЯ, под редакцией А.Петровского, М., 1970

8. ПСИХОЛОГИЧЕСКИЙ СЛОВАРЬ, под редакцией Зинченко В.П. и Мещерякова Б.Г.,

М., 1996

9. СЛОВАРЬ АНТИЧНОСТИ, пер. с нем., М., 1989

10. ЦЕЛЛЕР Э. Очерк истории греческой философии, пер. с нем. Франка, М.,

1996

11. ЧАНЫШЕВ А. Н. Аристотель, М., 1981

Страницы: 1, 2