включает в себя элемент испытания, он не сводится только к нему, ибо это
сейчас метод исследования, включающий в себя ряд чисто научных требований.
На каждом этапе развития науки требования к тестам и они сами менялись.
Игнорирование этого диалектического момента нередко приводит к
упрощенчеству в его оценках.
Настоящая история тестов началась век назад, в канун периода ломки
устаревшего общественного строя, революционного изменения общественного
сознания, совпавшего по времени с научным кризисом, поразившим
естествознание. Диалектика и материализм потрясли идеалистический фундамент
психологии и стали основой новой методологии.
2. Первый тест XX века и возникновение идеи о средстве измерения в
тесте
К началу XX в. практические потребности изучения преобладающих
способностей были сформулированы в виде научной проблемы исследования
индивидуальных различий. Эта проблема и дала импульс к появлению первых
тестов. Ф. Гальтон, известный английский ученый, в течение 1884—1885 гг.
провел серию испытаний, в которых посетители лаборатории в возрасте от 5 до
80 лет могли за небольшую плату проверить свои физические качества (силу,
быстроту реакции и др.), ряд физиологических возможностей организма и
психических свойств - всего по семнадцати показателям. В число последних
вошли показатели роста, веса, жизненной емкости легких, становой силы, силы
кисти и удара кулаком, запоминаемости букв, остроты зрения, различения
цвета и другие. По полной программе было обследовано 9337 человек. Ф.
Гальтон писал, что практика вдумчивого и методичного тестирования — не
фантазия; она требует рассмотрения к эксперимента.
Это был первый существенный отход от тысячелетней практики испытаний
и проверок, основанной на интуиции. Применительно к тестам значение
деятельности Ф. Гальтона можно сравнить с тем, что сделал Г. Галилей для
физической науки своими остроумными экспериментами. Набиравший силу
радикальный эмпиризм рассматривался рядом ученых конца XIX в. как вполне
приемлемая альтернатива идеализму, а эксперимент - как настоящий фундамент
науки. «Только тогда психология сможет стать действительной и точной
наукой, - писал, например, Дж. Кэттелл, - когда она будет иметь своей
основой эксперимент и измерения».
Дж. Кэттелл, по-видимому, первым увидел в тестах средство измерения,
казалось бы, не измеряемых свойств человеческой психики. В работе,
опубликованной в 1890 г., он дал список 50 лабораторных тестов, которые мы
бы сейчас назвали не тестами, а контрольными заданиями. Эти задания
обладали только двумя из известных сейчас требований к тестам - имелась
инструкция по их применению и подчеркивался лабораторный (т. е. научный)
характер испытаний. В частности, указывалось, что лабораторию следует
хорошо оборудовать, в нее не допускаются зрители во время тестирования; все
испытуемые одинаково инструктируются, они должны хорошо усвоить, что и как
нужно им делать.
Надо ли говорить, сколь непривычной казалась идея измерения для
психологии XIX века. Измерение с помощью тестов казалось тогда, а многим
кажется и по сей день, делом если не странным, то претенциозным. Обыденное
сознание исходило при этом из аналогии физическими измерениями и
рассматривало эти попытки математизации как чуждый для гуманитарной
психологии уклон. Примерно с такими же трудностями сталкивалась и
психофизика.
Тем не менее, к концу 20-х годов нашего столетия все больше стал
ощущаться потребность в создании специфического направления, связанного с
особенностями использования числа и меры. В психологии эту роль выполняла
психометрия, в биологии — биометрия, в экономике — эконометрия, в науке в
целом — наукометрия. К ним следовало бы добавить и социометрию, но
последнюю Дж. Морено и Г. Гурович свели к элементарным методам оценки
взаимодействий индивидов в малых группах.
С момента первых публикаций Ф. Гальтона и Дж. Кэттелла идея тестового
метода сразу же привлекла к себе внимание ученых разных стран мира.
Появились первые сторонники тестов и первые же противники. В числе
сторонников были: в Германии — Г. Мюнстерберг, С. Крепелин, В. Онри, во
Франции — А. Бине, в США — Дж. Гилберт и другие. Это были исследователи
нового типа, стремившиеся связать психологию тех лет с запросами практики.
Однако стремление к прикладным исследованиям в психологии прошлого
расценивалось как отход от науки. Дж. Кэттелл, например, сообщал, что он
начал свои первые тестовые лабораторные исследования индивидуальных
различий в 1885 году, но публиковаться не мог из-за противодействия В.
Вундта.
Итак, научный статус тестов не был определен, возможность измерений в
психологии подвергалась сомнению. Психология переживала трудный период: она
уже не могла развиваться на старой основе, но и не научилась еще смотреть
на мир по-новому. "Причина кризиса,— писал Л. С. Выготский,—лежит в
развитии прикладной психологии, приведшей к перестройке всей методологии
науки на основе принципа практики. «Этот принцип давит на психологию и
толкает ее к разрыву на две науки». Общественная практика требовательно
выдвигала одну проблему за другой и ни одну из них, старая психология
решить не могла — у нее не было подходящих методов.
Появление в этой ситуации прикладной психологии не было случайностью.
Ей было дано название психотехника. Прикладное направление появилось и в
педагогике. Хотя педология претендовала на звание науки о комплексном
развитии ребенка, в тот период она была в основном прикладной педагогикой.
Будучи не принятыми, в традиционной науке — в психологии и в педагогике,
тесты быстро нашли себе применение в прикладных направлениях. В общем,
произошло так, как говорили в древности: если какой-либо науке не
находится место в храме, она начинает развиваться у его стен.
Активизация роли науки в практическом переустройстве жизни
столкнулась с традицией занятий «чистой наукой, созерцанием истины». Для
представителей чистой науки прикладность не имела заметной ценности. За
рубежом, например, в 30-х годах ученые Кембриджа, как вспоминает Ч. Сноу,—
больше всего гордились тем, что их научная деятельность ни при каких
мыслимых обстоятельствах не может иметь практического смысла. Цель, методы
и результаты психотехники лежали в сфере практики, в то время как цели,
методы и результаты традиционной психологии лежали в области теоретических
рассуждений. Различались производительная и познавательная функции этих
направлений. То, что имело ценность для психотехники, психология того
времени ни принять, ни произвести сама не могла, так же как и психотехника
мало что могла дать для психологии.
Размежевание стало заметным в конце 20-х — начале 30-х годов. Вместо
объединения усилий обе стороны приступили к взаимным обвинениям и затяжным
дискуссиям. Психология обвинялась в схоластике, узком академизме, в
неспособности воспринять новое и в отрыве от практики жизни. Психотехника в
свою очередь осуждалась за узкий практицизм, противоречащий духу науки, за
отрыв от психологии, она обвинялась в голом эмпиризме, прикладности,
подражании западным образцам, в чрезмерном увлечении тестами... Последние
стали узловым пунктом критики.
Разрыв между фундаментальным и прикладным направлениями был до
недавнего времени характерен для многих наук, но не везде он протекал столь
болезненно, как в психологии и, особенно, в педагогике. Даже в исторической
науке получили распространение взгляды морализирующих историков,
противопоставляющих «чистое и возвышенное познание» различным формам
приложения науки, влекущим за собой лишь несчастья и опасности.
Начало 30-х годов характеризуется широким использованием тестов во
многих странах. Во Франции они стали применяться для дефектологических
целей и для профориентации, в США тесты использовались при приеме на
работу, в вузы, для оценки знаний школьников и студентов, в социально-
психологических исследованиях. В СССР тесты применялись в основном в двух
основных сферах: в народном образовании и в сфере профотбора —
профориентации. Затронутые тестами столь важные сферы жизни и прямое
влияние результатов тестового контроля на судьбы миллионов людей породили
широкую гамму мнений в пользу и против тестов. Большой энтузиазм тех, кто
их применял, и не меньший пессимизм тех, кто видел несовершенство этого
метода или пострадал в результате его использования, породили во многих
странах, в том числе и в СССР, письма в правительственные органы и в газеты
с требованием запрета тестов.
В отечественной истории тестов начало 30-х годов характеризуется
интенсивным и неконтролируемым использованием тестов в системе народного
образования и в промышленности. Практика, как это часто бывает, опережала
теорию. Массовые тестовые обследования не подкреплялись серьезной проверкой
качества инструментария, решения о переводе некоторых учащихся в классы для
умственно отсталых детей принимались на основе коротких тестов без учета
других факторов, влияющих на результаты проверки. В промышленности на
основе таких же тестов делались попытки классификации работников по
различным профессиям, без внимательного учета личных склонностей и
интересов. Ввиду надвигавшейся тестомании и ряда причин субъективного
характера было принято известное постановление «О педологических
извращениях в системе наркомпросов» (1936), наложившее запрет на применение
бессмысленных (как там отмечалось) тестов и анкет. Это постановление, по
мнению А. Н. Леонтьева, А. Р. Лурия и А. А Смирнова, получило в последующие
годы неправомерно расширительное толкование и привело к отказу от
разработки научно обоснованных методов психологической диагностики
личности.
В те годы были, однако, и другие выступления — в пользу тестов, Так,
известный советский психолог М. Я. Басов говорил: «Я думаю все же, что эта
долгая, подчас острая критика тестовой методики... в конце концов, приведет
не к ниспровержению, не к упразднению этой методики, а напротив, к ее
упрочнению и к ее утверждению в определенных границах, в которых она,
очевидно, имеет полное право на применение и существование».
Тем не менее начиная с указанного периода критика тестов приобрела
широкий размах и вышла за рамки чисто научных дискуссий. В печати появился
ряд публикаций, в которых тесты отвергались, как говорится, «с порога». В
США, например, против использования тестов выступали представители основных
групп населения США — взрослые и дети, белые и негры, рабочие и
управленческий персонал, а также представители национальных меньшинств.
В серии проведенных исследований по социальным последствиям
тестирования выяснилось, что 37% опрошенных возражали против использования
тестов при поступлении на работу, 50% — при продвижении по службе, 25% —
против использования тестов в школе. Случаи нарушения этики в использовании
тестов оказались столь злободневными, что ими вынужден, был заняться
конгресс, устроивший специальные слушания по этому делу. В результате было
принято решение, осуждающее неэтичное использование тестов, практику
вторжения в частную жизнь, как идущую вразрез с моральными нормами. В
августе 1966 г. в сенате США обсуждалось предложение о полном запрещении
тестов, но это предложение не было поддержано большинством.
В зарубежной литературе выделяется несколько источников критики
тестов. Первый источник психолог С. Брим усматривает в личностном портрете
критиков, в числе которых чаще других оказываются те, кто не склонен к
самопознанию и интроспекции, авторитарен в межличностных отношениях,
нетерпим к мнению других и возражает против всяких социальных перемен. Как
правило, в США эти лица примыкают к правым политическим группам, требующим
запрещения тестов. Второй источник критики этот же автор видит в системе
социальных ценностей, имеющей свои корни в отношении к вопросам равенства
людей. Если в обществе одобряется принцип открытого соревнования его
членов, то в каждом поколении на передовые позиции должны выдвигаться
Страницы: 1, 2, 3
|