|
любой другой теории. А стремление к сохранению максимальной преемственности
с классической школой означает, что уделом неореализма остается и
большинство свойственных ей недостатков (см.: 14, р. 300, 302). Еще более
суровый приговор выносят французские авторы М.-К. Смуи и Б. Бади, по мнению
которых теории международных отношений, оставаясь в плену
западноцентричного подхода, оказались неспособными отразить радикальные
изменения, происходящие в мировой системе, как и «предсказать ни ускоренную
деколонизацию в послевоенный период, ни вспышки религиозного
фундаментализма, ни окончания холодной войны, ни распада советской империи.
Короче, ничего из того, что относится к грешной социальной
действительности» (31).
Неудовлетворенность состоянием и возможностями науки о международных
отношениях стала одним из главных побудительных мотивов к созданию и
совершенствованию относительно автономной дисциплины — социологии
международных отношений. Наиболее последовательные усилия в этом
направлении были предприняты французскими учеными.
3. Французская социологическая школа
Большинство издающихся в мире работ, посвященных исследованию
международных отношений, еще и сегодня несет на себе несомненную печать
преобладания американских традиций. В то же время бесспорным является и то,
что уже с начала 80-х годов в данной области все ощутимее становится
влияние европейской теоретической мысли, и в частности французской школы.
Один из известных ученых, профессор Сорбонны М. Мерль в 1983 году отмечал,
что во Франции, несмотря на относительную молодость дисциплины, изучающей
международные отношения, сформировались три крупных направления. Одно из
них руководствуется «эмпирически-описательным подходом» и представлено
работами таких авторов, как Шарль Зоргбиб, Серж Дрейфюс, Филипп Моро-Дефарг
и др. Второе вдохновляется марксистскими положениями, на которых
основываются Пьер-Франсуа Гонидек, Шарль Шомон и их последователи в Школе
Нанси и Реймса. Наконец, отличительной чертой третьего направления является
социологический подход, получивший свое наиболее яркое воплощение в трудах
Р. Арона (32).
В контексте настоящей работы, особенно интересной представляется одна из
наиболее существенных особенностей совре-
32
менной французской школы в исследовании международных отношений. Дело в
том, что каждое из рассмотренных выше теоретических течений — идеализм и
политический реализм, модернизм и транснационализм, марксизм и неомарксизм
— существуют и во Франции. В то же время они преломляются здесь в принесших
наибольшую известность французской школе работах историко-социологического
направления, которые наложили свой отпечаток на всю науку о международных
отношениях в этой стране. Влияние историко-социологического подхода
ощущается в трудах историков и юристов, философов и политологов,
экономистов и географов, занимающихся проблемами международных отношений.
Как отмечают отечественные специалисты, на формирование основных
методологических принципов, характерных для французской теоретической школы
международных отношений, оказали влияние учения философской,
социологической и исторической мысли Франции конца XIX — начала XX века, и
прежде всего позитивизм Конта. Именно в них следует искать такие черты
французских теорий международных отношений, как внимание к структуре
общественой жизни, определенный историзм, преобладание сравнительно-
исторического метода и определенный скептицизм относительно математических
приемов исследования (33).
В то же время в работах тех или иных конкретных авторов указанные черты
модифицируются в зависимости от сложившихся уже в XX веке двух основных
течений социологической мысли. Одно из них опирается на теоретическое
наследие Э. Дюрк-гейма, второе исходит из методологических принципов,
сформулированных М. Вебером. Каждый из этих подходов с предельной четкостью
формулируется такими крупными представителями двух линий во французской
социологии международных отношений, какими являются, например, Раймон Арон
и Гастон Бутуль.
«Социология Дюркгейма, — пишет Р. Арон в своих мемуарах, — не затрагивала
во мне ни метафизика, которым я стремился стать, ни читателя Пруста,
желающего понять трагедию и комедию людей, живущих в обществе» (34).
«Неодюркгеймизм», утверждал он, представляет собой нечто вроде марксизма
наоборот: если последний описывает классовое общество в терминах всесилия
господствующей идеологии и принижает роль морального авторитета, то первый
рассчитывает придать морали утраченное ею превосходство над умами. Однако
отрицание наличия в обществе господствующей идеологии — это такая же
утопия, как и идеологизация общества. Разные классы не могут разделять
2—1733 33
одни и те же ценности, как тоталитарное и либеральное общества не могут
иметь одну и ту же теорию (см.: там же, р. 69—70). Вебер же, напротив,
привлекал Арона тем, что объективируя социальную действительность, он не
«овеществлял» ее, не игнорировал рациональности, которую люди придают своей
практической деятельности и своим институтам. Арон указывает на три причины
своей приверженности веберовскому подходу: свойственное М. Веберу
утверждение об имманентности смысла социальной реальности, близость к
политике и забота об эпистемологии, характерная для общественных наук (см.:
там же, р. 71). Центральное для веберовской мысли колебание между
множеством правдоподобных интерпретаций и единственно верным объяснением
того или иного социального феномена стало основой и для аронов-ского
взгляда на действительность, пронизанного скептицизмом и критикой
нормативизма в понимании общественных — в том числе и международных —
отношений.
Вполне логично поэтому, что Р. Арон рассматривает международные отношения
в духе политического реализма — как естественное или предгражданское
состояние. В эпоху индустриальной цивилизации и ядерного оружия,
подчеркивает он, завоевательные войны становятся и невыгодными, и слишком
рискованными. Но это не означает коренного изменения основной особенности
международных отношений, состоящей в законности и узаконенности
использования силы их участниками. Поэтому, подчеркивает Арон, мир
невозможен, но и война невероятна. Отсюда вытекает и специфика социологии
международных отношений: ее главные проблемы определяются не минимумом
социального консенсуса, который характерен для внутриобществен-ных
отношений, а тем, что они «развертываются в тени войны». Ибо нормальным для
международных отношений является именно конфликт, а не его отсутствие.
Поэтому главное, что подлежит объяснению — это не состояние мира, а
состояние войны.
Р. Арон называет четыре группы основных проблем социологии международных
отношений, применимой к условиям традиционной (поиндустриальней)
цивилизации. Во-первых, это «выяснение соотношения между используемыми
вооружениями и организацией армий, между организацией армии и структурой
общества». Во-вторых, «изучение того, какие группы в данном обществе имеют
выгоду от завоеваний». В-третьих, исследование «в каждой эпохе, в каждой
определенной дипломатической системе той совокупности неписанных правил,
более или менее соблюдаемых ценностей, которыми характеризуются войны и по-
34
ведение самих общностей по отношению друг к другу». Наконец, в-четвертых,
анализ «неосознаваемых функций, которые выполняют в истории вооруженные
конфликты» (35). Конечно, большая часть нынешних проблем международных
отношений, подчеркивает Арон, не может быть предметом безупречного
социологического исследования в терминах ожиданий, ролей и ценностей.
Однако поскольку сущность международных отношений не претерпела
принципиальных изменений и в современный период, постольку вышеуказанные
проблемы сохраняют свое значение и сегодня. К ним могут быть добавлены и
новые, вытекающие из условий международного взаимодействия, характерных для
второй половины XX века. Но главное состоит в том, что пока сущность
международных отношений будет оставаться прежней, пока ее будет определять
плюрализм суверенитетов, центральной проблемой останется изучение процесса
принятия решений. Отсюда Арон делает пессимистический вывод, в соответствии
с которым характер и состояние международных отношений зависят, главным
образом, от тех, кто руководит государствами — от «правителей», «которым
можно только советовать и надеяться, что они не будут сумасшедшими». А это
означает, что «социология, приложенная к международным отношениям,
обнаруживает, так сказать, свои границы» (см.: там же, с. 158).
В то же время Арон не отказывается от стремления определить место
социологии в изучении международных отношений. В своей фундаментальной
работе «Мир и война между нациями» он выделяет четыре аспекта такого
изучения, которые описывает в соответствующих разделах этой книги:
«Теория», «Социология», «История» и «Праксеология» (36).
В первом разделе определяются основные правила и концептуальные орудия
анализа. Прибегая к своему излюбленному сравнению международных отношений
со спортом, Р. Арон показывает, что существует два уровня теории. Первый
призван ответить на вопросы о том, «какие приемы игроки имеют право
применять, а какие нет; каким образом они распределяются на различных
линиях игровой площадки; что предпринимают для повышения эффективности
своих действий и для разрушений усилий противника». В рамках, отвечающих на
подобные вопросы правил, могут возникать многочисленные ситуации, которые
могут быть случайными, а могут быть результатом заранее спланированных
игроками действий. Поэтому к каждому матчу тренер разрабатывает
соответствующий план, уточняющий задачу каждого игрока и его действия в тех
или иных типовых ситуациях,
2* 35
которые могут сложиться на площадке. На этом — втором — уровне теории она
определяет рекомендации, описывающие правила эффективного поведения
различных участников (например, вратаря, защитника и т.д.) в тех или иных
обстоятельствах игры. В разделе в качестве типовых видов поведения
участников международных отношений выделяются и анализируются стратегия и
дипломатия, рассматриваются совокупность средств и целей, характерных для
любой международной ситуации, а также типовые системы международных
отношений.
На этой основе строится социология международных отношений, предметом
которой является прежде всего поведение международных акторов. Социология
призвана отвечать на вопрос о том, почему данное государство ведет себя на
международной арене именно таким образом, а не как-то иначе. Ее главная
задача — изучение детерминант и закономерностей, материальных и физических,
а также социальных и моральных переменных, определяющих политику государств
и ход международных событий. Здесь анализируются также такие вопросы, как
характер влияния на международные отношения политического режима и/иди
идеологии. Их выяснение позволяет социологу вывести не только определенные
правила поведения международных акторов, но и выявить социальные типы
международных конфликтов, а также сформулировать законы развития некоторых
типичных международных ситуаций. Продолжая сравнение со спортом, на этом
этапе исследователь выступает уже не в роли организатора или тренера.
Теперь он решает вопросы иного рода. Как развертываются матчи не на
классной доске, а на игровой площадке? В чем состоят специфические
особенности тех приемов, которые используются игроками разных стран?
Существует ли латинский, английский, американский футбол? Какая доля в
успехе команды принадлежит технической виртуозности, а какая — моральным
качествам команды?
Ответить на эти вопросы, продолжает Арон, невозможно, не обращаясь к
историческим исследованиям: надо следить за ходом конкретных матчей,
изменением приемов, многообразием техник и темпераментов. Социолог должен
постоянно обращаться и к теории, и к истории. Если он не понимает логики
Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24, 25, 26, 27, 28, 29, 30, 31, 32, 33, 34, 35, 36, 37, 38, 39
|
