| ечто подобное произошло и с характеристикой содержания общественного отношения. В досоциалистической литературе первоначально "фактический" ("непосредственный", "ближайший" и т. п.) объект преступления увязывался с людьми и принадлежащим им имуществом, отношениями между ними, их интересами, и только в начале XX в. стало традицией все это обозначать единым термином "благо". Некоторое время и в советской юридической литературе объектом преступления назывались разные ценности: интересы трудящихся, имущество и т. п. Впервые наиболее отчетливо попытка объединить их была предпринята Б. С. Никифоровым, который предложил включать в понятие общественных отношений в качестве составных частей участников общественных отношений, их носителей или субъектов, сами по себе отношения между участниками и условия реализации возможности нормального существования и функционирования социальных установлений. Касаясь вопроса о предмете преступления, автор пришел к выводу, что предмет преступления -- это всего лишь составная часть объекта преступления, общественного отношения. "Отношения между людьми в обществе, -- писал он, -- часто включают в себя различного рода состояния и процессы и разнообразные предметы материального и нематериального мира -- орудия и средства труда, его предмет и результаты, различного рода документы, всякого рода сведения и т. д. Не будучи сами по себе общественными отношениями, они в соответствующих случаях входят в "состав" этих последних и являются их неотъемлемой частью. Именно потому, что такие предметы, вещи и состояния сами по себе не являются общественными отношениями, они могут входить в состав различных общественных отношений" Никифоров Б. С. Объект преступления по советскому уголовному праву. М., Юридическая литература. 1960. - С. 132.. Аналогичным образом было признано целесообразным раскрывать взаимосвязь общественных отношений и социальных интересов. Интерпретируя последние по сути дела как обеспечиваемые правом возможности и считая неправильным положение, согласно которому уголовное право охраняет не общественные отношения, а интересы, автор утверждал: "...охраняя интересы, оно тем самым охраняет... общественные отношения, причем не в конечном счете, не "опосредованно", а самым непосредственным образом. При правильном определении этих интересов обнаруживается, что они образуют составную часть... общественных отношений, а не нечто, лежащее за их пределами" Там же. - С. 72..Пожалуй, вряд ли будет преувеличением сказать, что идея включения в содержание общественных отношений всего того, что прежде претендовало на роль объекта преступления, в данной работе была центральной. Ориентируя исследователей на учет внутренней структуры "строения" общественных отношений, такой подход, казалось бы, давал основание для выработки единого взгляда на решение проблемы понятия объекта преступления, в том числе и применительно к наиболее часто встречающейся в юридической литературе его характеристике как некоторого рода интересов. В действительности все оказалось иначе. В последующем ряд ученых поддержали положение о том, что охраняемые уголовным законом интересы суть составная часть общественного отношения. Считая, положение об интересе как составной части общественного отношения наиболее ценным в концепции Б.С. Никифорова, Н.И. Коржанский счел нужным уточнить, что "возможность определенного поведения субъектов социальной жизни является не элементом объекта, не составной частью общественных отношений, а содержанием этих последних, и поскольку преступление нарушает реализацию названных возможностей, то она и есть объект преступления". Не усматривая каких-либо противоречий с отстаиваемым тезисом о том, что всякое преступление посягает на общественные отношения, а не что-либо иное, автор сконструировал дефиницию объекта преступления как обеспеченной обществом субъектам общественных отношений возможности соответствующего интересам общества поведения его членов, групп, классов или их состояния Коржанский Н. И. Указ. соч. - С. 43..Не без оснований усмотрев в такого рода взглядах подмену одного понятия (общественного отношения) другим, В.К. Глистин охарактеризовал их как глубоко ошибочные. Ссылаясь на общетеоретическую трактовку, он, возражая Н.И. Коржанскому, заметил: "Непосредственно посягнуть на "интерес", как и на право или правовое "благо", невозможно. Механизм причинения вреда всегда связан с воздействием преступника на какие-либо элементы общественного отношения - на его субъект, на его деятельность или предмет отношения. Интерес же нарушается лишь через посредство разрушения охраняемого отношения либо через создание противоречащего интересам общества отношения" Глистин В. К. Указ. соч.- С. 82.. Несколько иное решение вопроса предложил В.Я. Таций. По его мнению, интерес есть некоторого рода социальный феномен, выступающий результатом, "продуктом" деятельности общественных отношений, ими порождаемый, но являющийся не составной частью (основой, "ядром" и т. п.) структуры общественного отношения, а в определенной мере самостоятельным явлением. Разделяя тезис о том, что общественные отношения -- единственный объект преступления, автор одновременно делал акцент на их тесной взаимосвязи с интересами и обосновывал мысль о допустимости признания интереса объектом некоторого рода преступлений: "Необходимость использования интереса для определения объекта конкретного преступления возникает не во всех случаях, а только тогда, когда в качестве объекта законодателем определены те общественные отношения, которые по своей природе скрыты от непосредственного восприятия. Но при этом нельзя забывать об условности подобного решения вопроса. Когда мы определяем объект посредством указания на соответствующий интерес, то тем самым не подменяем общественное отношение как объект преступления его интересом. Объектом любого преступления (как общим, так и родовым или непосредственным) являются только охраняемые уголовным законом социалистические общественные отношения. Когда мы указываем на интерес как на объект соответствующего преступления, то одновременно подразумеваем и те поставленные под охрану уголовного закона "невидимые" общественные отношения, которые стоят за соответствующим интересом... Следовательно, практическая значимость предложенного решения вопроса заключается в том, что оно позволяет установить незримый объект, изучить его и использовать полученные знания в практической деятельности" Таций В. Я. Объект и предмет преступления в советском уго-ловном праве. Харьков, 1988.- С. 77..Включение в содержание общественных отношений всего того, с чем в начале XX в. связывалось возможное толкование объекта преступления, не сняло с повестки дня вопрос о существе взаимосвязи объекта преступления с тем, что прежде обозначалось как благо, а затем стало рассматриваться как предмет преступления. Следуя какой-то одной из трех вышеуказанных трактовок общественных отношений, ученые по-разному восприняли представления о взаимосвязи объекта и предмета преступления как взаимосвязи целого и части. Как уже отмечалось, в концепции А.А. Пионтковскоро вообще не усматривается оснований для разграничения предмета и непосредственного объекта преступления. Но обращает на себя внимание не только это: совершение преступления в ней увязывается с оказанием деянием непосредственного воздействия не на сами по себе общественные отношения, а на то, что, по мнению автора, мы можем непосредственно воспринимать (имущество, здоровье, свободу, представителя власти). Если в данном случае решение вопроса о взаимосвязи предмета преступления и общественных отношений еще можно истолковать по-разному, то интерпретация общественных отношений как объекта преступления, отстаиваемая В.С. Прохоровым, в этом смысле вполне однозначна. Возражая против мнения, согласно которому наряду с деятельностью людей компонентом (структурным элементом) общественных отношений является их предмет, что бы под ним ни понималось (вещи, богатства природы, приобретения человеческой мысли, институты власти и т. д.), автор пишет: "Действительно, общественные отношения -- это всегда такие социальные связи, которые опосредованы... "социальными предметами". В качестве таких социальных предметов могут выступать либо средства производства и его продукты, либо такие вторичные факторы, как государственная власть, нормы права и морали, эстетические ценности, предметы религиозного культа и т. п. Однако то, по поводу чего складываются общественные отношения, вовсе не является элементом самого отношения. Предметность общественных отношений не означает, что они вещественны, т. е. существуют как вещи или включают их как свою органическую часть. Общественные отношения лишь обусловлены "социальными предметами", и каждое из них предполагает "свой" предмет, как и сам предмет - общественное отношение" Прохоров В. С. Указ. соч. - С. 41-42.. Следуя логике суждений В.С. Прохорова, придется признать, что по тем же самым соображениям из содержания общественных отношений должны быть исключены не только их предмет, но и участники.Видимо, нежелание видеть в общественных отношениях лишь социальные связи побудило большинство ученых поддержать мысль о включении предмета преступления в "состав" общественного отношения. Но это вовсе не означало, что такой подход позволил его сторонникам решить вопрос о том, какую именно роль играет предмет преступления в структуре общественного отношения, рассматриваемого в качестве объекта преступления. Полагая, что общественное отношение может быть нарушено лишь путем непосредственного воздействия на его составную часть, некоторые авторы пришли к выводу, согласно которому предметом преступления нужно признавать любой элемент общественного отношения (участника, его деятельность, вещь), подчеркивая при этом, что так называемых беспредметных преступлений не существует, ибо совершить посягательство на общественное отношение невозможно без воздействия на его элементы, т. е. на предметы посягательства. О непосредственно оказываемом на предмет преступления воздействии говорят и авторы, усматривающие в нем лишь материальные элементы общественного отношения и не исключающие существования преступлений, не имеющих своего предмета. Существует и такая точка зрения, согласно которой предмет преступления есть всегда то, по поводу чего складываются отношения между людьми, т. е. предмет общественного отношения. И, наконец, особую позицию по данному вопросу занял В.Я. Таций, высказавшийся в пользу того, что "применительно к потребностям уголовного права необходимо выделять три группы предметов (или предмет имеет троякое значение): 1) предмет охраняемого общественного отношения; 2) предмет преступления; 3) предмет преступного воздействия" Таций В. Я. Указ. соч. - С. 58.. По мнению автора, в первом случае предмет - это все то, по поводу чего или в связи с чем существует само общественное отношение; во втором - любые вещи материального мира, с определенными свойствами которых уголовный закон связывает наличие в действиях лица конкретного состава преступления; в третьем - тот элемент общественного отношения, который подвергается непосредственному преступному воздействию и которому, следовательно, причиняется вред прежде всего.Безусловно, само по себе расхождение мнений, обнаруживаемое на протяжении более ста лет в представлениях об объекте преступления, в том числе и о его соотношении с предметом посягательства, не есть доказательство их несостоятельности. Вместе с тем это вполне закономерно порождает вопрос: что является источником такого расхождения? Можно было бы предположить, что это связано со сложностью и недостаточной разработанностью категории общественных отношений. Однако вряд ли будет правильным априорно именовать что-либо объектом преступления, не объясняя, почему оно должно быть признано таковым. Весь предшествующий анализ как раз свидетельствует о том, что в учении об объекте преступления дискуссии велись о сути того, что способно обладать свойством объекта, но не того, что составляет суть самого понятия объекта преступления.Если вникнуть в логику рассуждения авторов, усматривающих в объекте преступления общественные отношения, то нетрудно обнаружить две исходные посылки:а) объектом преступления должно признаваться то, чему преступление причиняет вред или создает угрозу его причинения. Такое явление, которому не может быть причинен ущерб, не нуждается в уголовно-правовой охране;б) любое преступление наносит или создает угрозу нанесения вреда именно общественным отношениям, а не чему-либо. иному (нормам права, правовому благу, имуществу и т. д.).Обоснованность сделанного вывода вряд ли вызывала бы какие-либо сомнения, будь каждая из этих посылок верной. Но дело в том и состоит, что обе они нуждаются в существенных уточнениях, ибо в недостаточной мере учитывают смысловое значение в одном случае категории "объект", в другом -- термина "вред". В чем конкретно это проявляется, будет рассмотрено ниже. Здесь же уместно обратить внимание на так называемый механизм причинения вреда общественным отношениям, о котором пищут сторонники всех рассмотренных выше точек зрения и который, думается, особенно полно описан в работе В.С. Прохорова. Настаивая на том, что любое преступление, вне зависимости от его законодательной конструкции и от того, удалось ли преступнику довести задуманное до конца или же преступная деятельность была прервана на стадии покушения или приготовления, разрывает общественно необходимую связь субъекта преступления с другими людьми, нарушая тем самым урегулированность и порядок, внутренне присущий всем общественным отношениям, В.С. Прохоров пишет: "Каждое лицо, совершившее преступление, является субъектом того конкретного отношения, на которое посягает его деяние. Само деяние, независимо от того, какие изменения оно производит во внешнем мире и какова форма его проявления, "взрывает" это отношение изнутри. Этот "взрыв" происходит непосредственно в "ядре" общественного отношения, в его содержании". Ссылаясь на неоднократно высказывавшееся в литературе положение, согласно которому те, от кого охраняются общественные отношения, не являются посторонними для этих отношений лицами, автор подчеркивает, что если это так, если общественные отношения складываются из реальных действий людей, а следовательно, именно действия -- их структурные элементы, то совершить действие -- значит с неизбежностью нарушить указанные отношения. Объект преступления -- это не мишень, пробитая пулей, а живая ткань общественного организма, куда внедрилась раковая клетка социальной патологии Прохоров В. С. Указ. соч.- С. 50-51..
Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13
|
