| тражая реальности феодального уровня развития общества, в главе закрепляются неограниченные права родителей по отношению к детям, а мужа, как главы дома, еще и в отношении жены. В частности, дети ни при каких обстоятельствах не имели права обращаться с жалобами (челобитными) на родителей и подлежали за это торговой казни с последующей выдачей родителям (ст. 6). То же наказание назначалось за грубость или нанесение побоев родителям, самовольное завладение их имуществом, непочитание и отказ кормить престарелых родителей (последний состав преступления существовал со времен Устава Ярослава, он периодически исключался из российского уголовного закона, затем снова возвращался; он тождественен ныне существующему составу ч. 2 ст. 157 УК РФ) Российское законодательство Х-ХХ веков. В 9 т.Т. 3. Соборное Уложение 1649 г./ Отв. ред. Янин В. Л. - М., 1985.- С.145..Эпоха Петра 1, характеризовавшаяся ломкой традиций московского государства и зарождением новой европеизированной российской культуры, ознаменовалась определенным позитивным поворотом в отношении к детям, прежде всего, поворотом со стороны государства.Сохранение социального статуса ребенка не требовало специального пересмотра уголовно-правовых положений относительно их защиты. Источником уголовного права оставалось Уложение Алексея Михайловича. В то же время законотворческая деятельность Петра 1 привела к появлению некоторых уголовно-правовых норм, закрепленных в Воинском (1716) и Морском (1720) артикулах, среди которых были нормы и о семьи.Номенклатура преступлений против несовершеннолетних на протяжении XVIII столетия постепенно пополнялось, причем как за счет формулирования составов правонарушений законодателем, так и большей частью посредством создания судебных прецедентов.Еще одна сфера, которая волновала государство на рубеже XVIII--XIX вв., -- это материальные, имущественные интересы несовершеннолетних, находившихся под опекой, в первую очередь несовершеннолетних дворянского и иных обеспеченных сословии Впервые идея ответственности опекунов была озвучена в Именном Указе 1796 г «О допущении малолетних к аппеляции» Полное Собрание законов Российской империи. Первое собрание СПб, 1830. Т. 24. -Ст. 17698..и по которому «при решении в верхних местах переносимых вышедшими из опеки наследниками дел, где открываться будет нерадение или умысел опекунов в упущении права малолетнаго, о том велеть особо полагать суждение по законам, соразмерно происшедшей или могшей быть от того потере имения малолетнаго». Однако государство должно было не только ликвидировать последствия нерадивой опеки, но и предупреждать нарушения интересов несовершеннолетних. В этой связи важен Высочайше утвержденный доклад Сената 1806 г. «О призыве опекунов к суду» Полное Собрание законов Российской империи. Первое собрание СПб, 1830. Т. 29. -Ст. 22281.. Докладчиком выступал князь Куракин. Он привел реальную ситуацию в которой оказались дети подпоручика Якова Гамалеи, находившиеся после его смерти под опекой Косача «Дети находятся в бедственном положении и воспитании, вовсе не соответственном их рождению, так, что некоторые сторонними людьми взяты для прокормления, а другие,. обращаясь в черной работе, питаются от поселян, тогда когда имеют наследственного имения в 200 душ крестьян с хорошими при них выгодами» Григоровский С. П. Сборник церковных и гражданских законов о браке и разводе, узаконение, усыновление и внебрачные дети. - Спб., 1908.- С.69.. При этом в такое состояние дети были «вовлечены слабым распоряжением над ними опекуна». Проблема состояла в том, что в этой конкретной ситуации суд чувствовал себя не вправе отзывать опекуна, поскольку живые родственники детей не инициировали данный процесс. А потому князь просил обсудить вопрос о наделении поветовых судов таким правом, чтобы «безгласные сии жертвы не оставались без воспитания и призрения, и достояние их не было разорено» Вопрос был решен Сенатом положительно суды получили право самостоятельно отзывать опекунов, если те пренебрегали своими обязанностями, независимо от наличия у опекаемых несовершеннолетних родственников.Наряду с установлением ответственности опекунов, государство высказалось и за привлечение к ней родителей в случае нарушения ими имущественных интересов детей. Оно достаточно четко определило свою позицию в мнении Государственного Совета по делу об опеке Веры Ивановой к своему отцу Полное Собрание законов Российской империи. Первое собрание СПб, 1830. Т. 33. - Ст. 25831. и в аналогичном мнении по делу графини Потоцкой Там же.- Ст. 25978, ст. 26471.. Родители обязывались представлять по требованию суда отчет об управлении имуществом детей за каждый год опеки и в случае обнаружения убытков компенсировать их за собственный счет.Представленный анализ отечественного законодательства X -- первой трети XIX в. свидетельствует о достаточно устойчивой тенденции расширения сферы применения уголовного закона для охраны интересов семьи, что применительно к предмету исследования нашло выражение в увеличении количества нормативно-правовых актов и коренном изменении их содержания под воздействием идей гуманизма и просвещения.Том XV Свода законов не только подвел черту, предшествующему этапу развития русского уголовного законодательства, но и во многом определил ориентиры его дальнейшей эволюции. Впервые осуществив институционализацию правовых норм, он объединил их в главы и разделы, определяя принадлежность, значение норм и объекты уголовно-правовой охраны.Трансформации законодательства определялись изменением социального отношения к детству в России второй половины XIX столетия, утверждением гуманистических и демократических начал в обществе. Данные факты детерминировали и изменение Особенной части уголовного законаУложение о наказаниях уголовных и исправительных во всех своих редакциях сохранило заложенную в Т. XV Свода законов 1832 г издания структуру Особенной части, которая охраняла интересы несовершеннолетних как в специально выделенных главах о преступлениях против семьи и против воспитания юношества, так и в иных нормах, предусматривавших ответственность за преступления против детей. Оценивая значение возраста потерпевшего в уголовном праве. А Лохвицкий писал, что «возраст жертвы преступления играет довольно видную роль в различии степеней преступления, а следственно и в различии наказании. Даже более некоторые деяния считаются преступлениями только потому, что они направлены на малолетнего, направленные на взрослого они не наказуемы» Лохвицкий А. Курс русского уголовного права СПб, 1867. - С. 189.. Следует заметить, что в эту последнюю категорию попадали не только преступления против семьи и воспитания юношества, но и преступления иных глав, основной состав которых в качестве обязательного признака включал несовершеннолетие или малолетие потерпевшего. Таким образом, охрана интересов несовершеннолетних нормами Особенной части уголовного законодательства осуществлялась в трех направлениях1) криминализация деяний, имевших основным объектом интересы семьи и воспитания несовершеннолетних.2) криминализация деяний, нарушавших какой-либо объект охраны в случае совершения их против несовершеннолетних.3) дифференциация ответственности за преступления против несовершеннолетних путем конструирования квалифицированных составов.Группа норм, защищавшая интересы семьи в России второй половины XIX в., содержалась в Разделе XI «О преступлениях против прав семейных». Он включал в себя четыре главы: первую - о посягательствах на охраняемые законом «условия прочности и чистоты супружеского союза»: вторую - о нарушениях прав и обязанностей родителей в отношении детей или наоборот; третью - о преступлениях против «союза родственного» и четвертую - о злоупотреблении властью опекунов и попечителей. Подобное строение раздела элементарно объяснялось составом семьи, в которую входили союз супружеский и союз родителей и детей. Однако собственно проювенальную направленность имел не весь раздел. Так, первая глава защищала не столько несовершеннолетних, сколько установленный порядок заключения брака, вторая - охраняла интересы несовершеннолетних лишь в первом отделении, обозначенном «О злоупотреблении властью родительской», ее почти дублировала глава четвертая; третья глава защищала в основном интересы воспроизводства населения.В интересах настоящего исследования целесообразно рассмотреть нормы о нарушении власти родителей, которые непосредственно затрагивали интересы семьи, подмене младенцев с целью скрыть их происхождение или состояние либо без таковой (ст. 1856-1858), а также об оставлении у себя неизвестного либо известного младенца (ст. 1859).Большинство исследователей рассматривали указанные преступления в качестве самостоятельных деликтов. Однако В. В. Есипов полагал, что похищение, подмена и самовольное удержание представляют собой три формы одного деяния -- похищения детей в широком смысле слова. Есипов В. В. Уголовное право. Часть Особенная. Вып. 1. Преступления. Варшава 1895. - С. 72. Сами преступления также трактовались не однозначно. К примеру. С. В. Познышев под похищением понимал «противозаконное взятие ребенка от его родителей или лиц и учреждений, заступающих место родителей, с намерением навсегда изъять его из-под охраны и власти означенных лиц или учреждений и навсегда лишить последних этого ребенка», Познышев С. В. Особенная часть русского уголовного права. Сравнительный очерк важнейших отделов Особенной части старого и нового Уложений. 2-е изд., испр. и доп. М , 1909. - С. 369. полагая, что взятие с иными целями не является похищением. Аналогичные цели могла преследователь и подмена ребенка. Именно тождественность намерений позволила В. В. Есипову приравнять подмену к похищению Есипов В. В. Указ. раб.- С.73.. Под подменой, так же, как и в современном законодательстве, понималась замена ребенка одной матери ребенком другой. При этом так же остро, как и сейчас, стояла проблема определения возраста потерпевшего. С. В. Познышев писал, что подмена может иметь место «лишь в отношении детей самого нежного возраста», Познышев С. В. Указ. раб. - С 369. не указывая его при этом. В. В. Есипов указывал, что «только лишь младенец или дитя могут не иметь представления о своем происхождении или о своих родителях.. Ввиду сего преступления эти могут быть учинены только над детьми в самом раннем их возрасте, примерно не более 7 лет, в зависимости от большей или меньшей развитости ребенка». Есипов В. В. Указ. раб.- С.74. Аналогичного мнения придерживался и А. Лохвицкий, который утверждал, что подмена и похищение возможны по общему правилу лишь в отношении новорожденных или грудных младенцев либо в порядке исключения и в отношении детей более старшего возраста, если «дитя со дня рождения было отдано матерью на кормление вне дома..., пока мать не ознакомилась с ребенком или ребенок не освоится со своим настоящим положением» Лохвицкий А. Указ. раб.- С. 490.. Что касается похищения детей старше 7 или 10 лет, то автор справедливо полагал, что оно возможно только в форме насильственного задержания, что образует совершенно иной состав преступления. Практически аналогично решался вопрос относительности возраста потерпевшего при оставлении ребенка, с той лишь разницей, что его минимальный порог повышался до того момента, с которого ребенок мог самостоятельно ходить.Норма, предусматривавшая ответственность за оставление ребенка, имела достаточно сложную юридическую конструкцию. В первой, второй и третьей частях ее говорилось об оставлении у себя неизвестного ребенка на различный срок, соответственно: до одной недели, более одной недели и в течение месяца.Субъектом рассматриваемых преступлений могло быть любое лицо, за исключением родителей и опекунов ребенка. Статистика того времени свидетельствует, что среди осужденных за похищение или подмену младенцев 66% составляли женщины Добрынин Н. П. О влиянии юного возраста на преступную деятельность по данным русской уголовной статистики // Журнал министерства юстиции. 1898. - №3. - С. 132..Сложившаяся в начале XX в трехкомпонентная система уголовно-правовой охраны несовершеннолетних с точки зрения своей формы и содержанию являлась весьма совершенной и в целом соответствовала мировым стандартам.Таким образом, несмотря на известную декларативность правовых норм в России XIX столетия, мы можем заключить, что их содержание в части охраны интересов несовершеннолетних в целом соответствовало научным представлениям об идеале уголовно-правовой защиты детства, отражало общеевропейскую тенденцию повышения качества этой зашиты и стало своего рода классическим образцом, определившим дальнейшее направление развития ювенального утоловного права России.Октябрьские события 1917 г. не только прервали процесс поступательного развития российского общества, став в какой-то мере подтверждением несостоятельности патерналистской первоосновы российского имперства, но и направили его в принципиально новое русло, провозгласив в качестве идеалов социального устройства государственную собственность, равенство сословий и полов, секуляризацию власти и быта. В подобных условиях революционной модернизации страны, предлагавшей решительный и бескомпромиссный отказ от всего, что было связано с монархическим прошлым, коренную перестройку претерпели и интересующие нас социальные институты семьи и права.Уголовный кодекс РСФСР; принятый в 1922 г. согласно ст. 5 имел своей задачей «правовую защиту государства трудящихся от преступлений и от общественно опасных элементов» и осуществлял эту защиту «путем применения к нарушителям революционного правопорядка наказания и других мер социальной защиты». Следует отметить, что Особенная часть УК РСФСР характеризовалась незначительной проработкой проблем охраны интересов семьи. Объяснением может отчасти служить социальное предназначение первого советского уголовного кодекса, которое, по справедливому замечанию В. В. Борисова, состояло «в укреплении правового порядка Советского государства, в защите социалистической законности от общественно опасных элементов, в охране новой, социалистической экономики, интересов рабочих и крестьян, завоеваний пролетарской революции и социализма» Борисов В. В. УК РСФСР 1922 года и укрепление правопорядка в советском государстве // Становление и развитие советского уголовного законодательства: Материалы межвузовской научной конференции / Отв. ред. Н. И. Коржанский. Волгоград. 1973. - С. 4.. Кодекс не уделял особого внимания проблеме уголовно-правовой охраны личности в силу идеологических штампов о примате государственных и общественных интересов. Тем более Кодекс не мог определить самостоятельным объектом охраны интересы развития несовершеннолетних, поскольку законодателем не допускалась и мысль о том, что они могут быть нарушены в советской семье, советскими родителями, придерживающимися качественно новых и передовых, по сравнению с дореволюционными, средств и методов воспитания и заботы о детях: исключалась и возможность нарушения интересов детей в советских учреждениях, поскольку они являлись проводниками государственной политики.
Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11
|
