| ак и ГК РСФСР 1964 г. ГК БССР 1964 г. не предусматривал такого основания прекращения обязательства. Однако и в первом и во втором имелась статья о прекращении обязательства соглашением сторон (ст. 229 ГК БССР).В научно - практическом комментарии к Гражданскому кодексу Белорусской ССР под общей редакцией В. Ф. Чигира отмечалось, что соглашение о прекращении обязательства может быть выражено в сложении долга [6, С. 230].В настоящее время определились три направления во взглядах на природу прощения долга.В частности Суханов Е. А. указывает на то, что «… речь идет о разновидности дарения, требующего, следовательно, согласия должника, поэтому к прощению долга применимы правила о договоре дарения, в том числе о запрете и ограничении возможностей дарения». Такого же мнения придерживается М. И. Брагинский и И. В. Елисеев пишет: «Освобождение от обязанности перед дарителем называется прощением долга. Буквальное толкование ст. 415 ГК РФ (ст. 385 ГК - Прим. Авт.) приводит к выводу о том, что прощение долга является односторонней сделкой …. такой вывод некорректен, поскольку в силу ст. 572 ГК РФ (ст. 543 ГК - Прим. Авт.) прощение долга всегда является договором дарения и поэтому требует согласия должника». Такого же мнения придерживается И. Н. Щемелева, Р. Р. Томкович. О. Ю. Шилохвост отмечает, что прощение долга относится к односторонним сделкам и этим признаком отличается от дарения, которое является двусторонней сделкой. Аналогичного мнения придерживается А. А. Серветник, И. Ю. Калинина.Существует и третья точка зрения, которой придерживаются В. В. Вит-рянский и А. М. Эрделевский, В. В. Бациев, В. В. Подгруша и суть которой заключается в том, что прощение долга, являясь двусторонней сделкой, только при определенных условиях может являться разновидностью дарения [60].Рассмотрим аргументацию сторонников двусторонней природы прощения долга.Можно привести множество аргументов в пользу того, почему должник должен иметь право согласиться или, напротив, отказаться от прощения ему долга, но главным из них является то, что обязательство, порожденное волей двух сторон, не должно прекращаться волеизъявлением одной из них. Возможность одностороннего изменения или прекращения обязательства всегда является исключением из общего правила и, чаще всего, выступает своеобразной санкцией за нарушение контрагентом своих обязанностей.Напомним, что в подавляющем большинстве случаев обязательства носят взаимный характер, и кредитор в них одновременно является и должником. Следовательно, при одностороннем волеизъявлении кредитор не только освобождает должника от лежащей на нем в силу заключенного обязательства обязанности, но и прекращает те обязанности, которые лежат на нем самом. Отвлекаясь даже от строго взаимных обязательств, кредитор прекращает и так называемые кредиторские обязанности, например, по принятию исполнения, гарантийные обязательства, ответственность за недостатки проданной вещи и т. п., которые не могут быть однозначно прекращены вследствие факта надлежащего исполнения кредитором своей обязанности [61, С. 66].По мнению А. Эрделевского, «есть достаточные основания для того, чтобы считать прощение долга двусторонней сделкой». Вывод о двусторонней природе прощения долга ученый делает исходя из буквального толкования п.2 ст.154 ГК РФ (п. 2 ст.155 ГК - Прим. Авт.), согласно которой «односторонней считается сделка, для совершения которой в соответствии с законом, иными правовыми актами или соглашением сторон необходимо и достаточно выражения воли одной стороны». Поскольку прощение долга прямо не названо односторонней сделкой, то, по мнению автора, данный способ прекращения обязательств следует причислить к сделке многосторонней, «в связи с чем для ее совершения необходимо достижение соглашения между кредитором и должником» [62, С.13].Данная позиция критикуется А. Б. Бабаевым, который указывает, что «Вывод о двусторонней природе прощения долга ученый делает исходя из буквального толкования п. 2 ст. 154 ГК РФ. Думается, оснований для столь категоричного вывода недостаточно. При определении правовой природы института, буквальное толкование отдельно взятой нормы не всегда может привести к правильному решению аналитической задачи.Односторонней сделкой является такое действие, для которого необходимо и достаточно волеизъявление одной стороны. Именно в этом состоит ее суть. В силу диспозитивности гражданского права, сделок, в основе которых лежит одностороннее волеизъявление, может быть неограниченное количество независимо от того, причисляет их закон к этой категории или нет» [59].Статья 415 ГК РФ (ст. 385 ГК) не требует для того, чтобы прощение долга состоялось (т. е. для прекращения основного, «первого» обязательства) согласия или волеизъявления (что не совсем одно и то же) должника. Статья 572 ГК РФ (ст. 543 ГК) также содержит указания о прощении долга, но считает его уже видом (разновидностью) дарения.Налицо явная коллизия законодательства. То, что данная «коллизия» находится в рамках одного нормативного акта, ничего, по сути, не меняет.Таким образом, в силу прямого указания законодателя (п. 1 ст. 572 ГК РФ (п. 1 ст. 543 ГК)) и разрешения коллизионных вопросов de lege lata прощение долга следует бесповоротно отнести к дарению. Ведь если признать прощение долга односторонней сделкой, то можно столкнуться с проблемой иного рода, когда должник не будет знать, что его обязательство прекратилось. Это уже может повлечь за собой негативные последствия для всего гражданского оборота, должник, например, по обязательству передать вещь в собственность, не будет пускать такую вещь в имущественный оборот и т. п. Да и сам кредитор может оказаться недобросовестным и «передумать» в дальнейшем [63, С. 165].Отсутствие необходимости получения согласия должника может влечь для него определенные негативные последствия, поскольку должник может быть не заинтересован в освобождении его от имущественной обязанности, а в ряде случаев данное освобождение будет прямо нарушать его интересы (например, при прощении банком долга по кредитному договору заемщику, которым является должностное лицо налогового или иного контролирующего органа). Прощение долга может привести к определенному урону деловой репутации должника, к формированию у участников оборота к нему отношения как к «лицу, не имеющему возможности платить по своим долгам», к лицу с низкой платежеспособностью. При рассмотрении прощения долга как односторонней сделки возможность должника отказаться от «дара» отсутствует, а значит, у него нет и механизмов предотвращения прощения долга, совершенного кредитором не только помимо, но и вопреки его воле.Изложенные рассуждения позволяют прийти к выводу о необходимости получения согласия должника на прощение долга и квалификации данного основания прекращения обязательства как наступающего в результате совершения двусторонней сделки [52].Подобная позиция была высказана Высшим Хозяйственным Судом Республики Беларусь в письме от 13.07.2005 № 03_24/1369 «О прощении долга в отношениях между коммерческими организациями», в котором указывается на принципиальную возможность как возмездного, так и безвозмездного прощения долга и отмечается, что «безвозмездное прощение долга в отношениях между коммерческими организациями не допускается, поскольку с учетом существующего запрета дарения нарушает права должника и может быть расценено как злоупотребление правом... С учетом конкретных обстоятельств безвозмездное освобождение кредитором должника от лежащих на нем обязанностей может быть расценено либо как непосредственно противоречащее установленному запрету дарения в отношениях между коммерческими организациями (при фактических договорных отношениях), либо как злоупотребление правом, вытекающее из указанного запрета, и признано не соответствующим требованиям законодательства с применением последствий недействительности сделки» [20, С.36].Рассмотрим далее аргументы сторонников прощения долга как односторонней сделки.Прощение в самом общем случае есть действие прощающего. Простить, значит - освободить от вины, извинить, отпустить провинность, снять обязательство, освободить от кары, от взыскания, примириться, не питая вражды за обиду. В этом смысле вряд ли возможно говорить о согласии прощаемого, как составной части или условии прощения. Соглашаясь с тем, что прощение долга - разновидность дарения, пришлось бы согласиться и с тем, что правила об институте, содержащемся в «общей части обязательственного права», законодателем даются в «особенной части». Последнее никак не согласуется с традиционной для отечественных ГК пандектной системой кодификации гражданского права, одной из особенностей которых является наличие общих положений, «общей части», объединяющей одинаково применимые ко всем правоотношениям институты.В связи с этим законодатель, желая рассматривать прощение долга в виде договора, должен был либо не упоминать о прощении долга в «общей» части (тогда дарение «имущественной обязанности» было бы лишь частным случаем, приводящим опосредованно к прекращению обязательства), либо воспроизвести в статье о прощении долга основные правила о дарении (что говорило бы о том, что прощение долга может быть только договором).Законодатель, как видим, пошел по другому пути, сформулировав норму о прощении долга без указания на договорную природу такого освобождения должника от его обязанностей по отношению к кредитору [58, С. 354, 370].Прощение долга не может рассматриваться в качестве разновидности договора дарения, поскольку является самостоятельной распорядительной сделкой. Договор дарения выступает в качестве основания прощения долга. В консенсуальном договоре дарения, который порождает обязанность дарителя простить долг, прощение долга как самостоятельная распорядительная сделка служит средством исполнения дарственного обещания и одновременно прекращает обязательство. Реальный договор дарения совершается непосредственно через распорядительную сделку: дарение движимой вещи в собственность осуществляется через соглашение о передаче вещи одаряемому и переходе к нему права собственности на вещь; дарение посредством передачи имущественного права -- через соглашение об уступке требования; дарение путем освобождения одаряемого от имущественной обязанности перед собой -- посредством сделки о прощении долга. Каждая из опосредующих дарение распорядительных сделок является самостоятельной по отношению к договору дарения сделкой. Данные распорядительные сделки могут иметь и другие правовые основания: например, основанием договора о передаче вещи и переходе права собственности на вещь может выступить договор мены, основанием соглашения об уступке требования -- договор купли-продажи. «Поэтому истолкование договора о прощении долга в качестве разновидности договора дарения столь же ошибочно, как и истолкование договора уступки в качестве разновидности договора дарения требования или договора купли-продажи требования» [64, С. 91].Прощение долга выражается в большинстве случаев в освобождении кредитором должника от лежащих на нем имущественных обязанностей. Но прощение долга не может сводиться лишь к договору дарения. Однако договору дарения возможно освобождение только от имущественной обязанности, что подчеркнуто в п. 1 ст. 543 ГК. Статья ст. 385 ГК, закрепляя правила о прощении долга, не содержит ограничений по видам обязанностей, от которых кредитор может освободить должника. Следовательно, не исключается возможность прощения долга путем освобождения должника от обязанности совершения им действий неимущественного характера. Например, прощение долга может выразиться в освобождении кредитором должника (являющегося средством массовой информации) от обязанности опубликования последним опровержения порочащих кредитора сведений.Кроме того, прощение долга может прекратить не только договорное, но и внедоговорное обязательство.Дарение является безвозмездным договором. В отличие от правила п. 1 ст. 572 ГК РФ (п. 1 ст. 543 ГК - Прим. Авт.) о безвозмездности договора дарения, ст. 415 ГК РФ (ст. 385 ГК - Прим. Авт.) не содержит указания на безвозмездность прощения долга. Если прощение долга признать разновидностью да-рения, то данная сделка не может быть возмездной, а также не может совершаться во исполнение возмездной основной сделки.Вместе с тем на практике нередко встречается прощение долга с возмездным правовым основанием. Таким правовым основанием, в частности, выступает соглашение, в силу которого арендодатель обязуется простить арендатору остаток долга по арендной плате, а арендатор обязуется возвратить арендованное имущество арендодателю в оговоренный сторонами срок. Необходимо «исходить из презумпции возмездности всякого гражданско-правового договора, предусмотренной п. 2 ст. 423 ГК РФ (п. 2 ст. 393 ГК - Прим. Авт.), согласно которому договор предполагается возмездным, если из закона, иных правовых актов, содержания или существа договора не вытекает иное». Именно этим, как подчеркивает А. Л. Маковский, объясняется действие презумпции в случаях, когда возникает сомнение в том, является соответствующее отношение дарением или носит возмездный характер.Прощение долга внешне может выглядеть безвозмездным, но это не служит основанием для признания его договором дарения. Воля кредитора может быть направлена не на увеличение состава имущества должника, а отражать имущественный интерес самого кредитора, которому выгоднее, в частности, немедленно получить от неисправного должника сумму меньшую, чем основной долг, не прибегая к судебной процедуре взыскания всей суммы задолженности.При этом мотив для правомерности прощения долга кредитор не обязан указывать в тексте данной сделки. Прощение долга можно квалифицировать в качестве договора дарения лишь в том случае, если суд установит отсутствие у кредитора имущественного интереса в прощении долга и намерение кредитора освободить должника от соответствующей обязанности в качестве дара [64, С. 91, 93].
Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16
|
