p align="left">Конечно, следователь может допустить отдельные ошибки и просчеты. Однако это еще не основание для вывода о недопустимости применения психологических приемов вообще. Разумеется, тактика допроса не должна строиться на использовании обмана, провокации, шантажа и т. п. незаконных и аморальных методов и средств психологического насилия над личностью допрашиваемого. Равным образом «никакие ссылки па общественные и благородные цели, которые ставит перед собой следователь при расследовании преступлений, не могут служить оправданием для применения недозволенных приемов допроса».17 Мы имеем в виду такие ошибки и просчеты, которые допускаются следователем не преднамеренно, а в силу влияния различных факторов субъективного и объективного порядка (отсутствие достаточного опыта следственной работы, недооценка способности обвиняемого к оказанию противодействия в ходе допроса, чрезмерная занятость, помешавшая тщательно подготовиться к допросу, и т. п.). Так, опрос 70 следователей (55 из них имели трехлетний стаж следственной работы, а 15--10 и более лет) об их отношении к психологическим приемам допроса и их использованию в расследовании показал, что в своей практической деятельности они широко используют различные психологические приемы допроса,18 может быть, даже интуитивно. Наиболее часты «создание у допрашиваемого преувеличенного представления об осведомленности следователя», «использование элемента внезапности», «сокрытие осведомленности следователя» и «косвенный допрос».19 Все 100% опрошенных считают термин «психологические приемы» наиболее удачным для обозначения тактических приемов допроса, в которых доминирует психологический аспект. Вместе с тем такие термины, как «следственные хитрости», «психологические хитрости» и «психологические ловушки» неприемлемы из-за двусмысленности их толкования.20 Эти соображения не лишены основания. Встречающиеся трудности, а порой и неудачи в применении тех или иных психологических приемов допроса следователи объясняют по-разному. Причины их можно свести к следующему: отсутствие достаточного опыта следственной работы; большая загруженность и недостаточность времени для подготовки к допросу; недооценка психологического фактора при допросе; переоценка своих сил и недооценка возможностей и способностей допрашиваемого к оказанию противодействия следователю; неудачное определение тактики применения того или иного психологического приема; затруднения, испытываемые (особенно неопытными следователями) в выборе наиболее целесообразного и эффективного психологического приема допрос; в данной ситуации; недостаточные знания в области психологии; слабая пропаганды передового опыта по использованию следственной практике психологических приемов допроса; отсутствие учебно-практического пособия по применению психологических приемов допроса в расследовании преступлений. Из сказанного можно сделать следующие выводы: а) практические работник высказываются за безусловную допустимость психологических приемов допроса их широкое внедрение в следственную практику; б) для них критерием допустимости применения того или иного психологического приема допроса является соответствие этого приема требованиям закона и нравственным требованиям; в) многолетняя следственная практика применения психологических приемов допроса -- верная гарантия их соответствия требованиям уголовно-процессуального закона и нравственным требованиям.21 Эти выводы еще раз подчеркивают важность и актуальность дальнейшего научно-теоретического обоснования как уже применяемых, так и вырабатываемых следственной практикой различных психологических приемов допроса. Рамки статьи не позволяют остановиться на каждом из спорных психологических приемов допроса. Рассмотрим лишь один из них, малоразработанный в теории и получивший наименование «использование “слабых мест” в психике допрашиваемого». Под «слабым местом» понимаются такие особенности психики допрашиваемого, знание которых позволяет следователю добиться правдивых показаний на допросе (повышенная вспыльчивость, склонность к меланхолии и гневу, развязность, хвастливость, угодливость, беспринципность, тщеславие и т. п., т. е. состояния, являющиеся нежелательными22 в психологической структуре личности). Вместе с тем высказано мнение о недопустимости использовать при допросе низменные побуждения (чувства), игру на низменных свойствах и страстях, низменные качества допрашиваемого. В то же время в литературе нет более ив менее исчерпывающего разграничения тех психических свойств (качеств) и состояний, использование которых, с одной стороны, допустимо при допросе, а с другой, противоречит нравственным требованиям. Необходим четкий критерий допустимости использования при допросе тех ми иных психических свойств (качеств) и состояний допрашиваемого. Однако нельзя однозначно решать, что использование таких-то психических свойств (качеств) и состояний допрашиваемого допустимо при допросе, а таких-то - нет.23 Например, не вызывает сомнений недопустимость использования при допросе низменных побуждений (чувств, качеств) допрашиваемого, таких, как месть и стяжательство, жадность и корыстолюбие, эгоизм и зависть и т. п. В то же время указанные нежелательные свойства (качества) допрашиваемого (равно как и месть с его стороны) нельзя рассматривать лишь в плане низменных побуждений. Так, слово «месть» означает «намеренное причинение зла, неприятностей с целью отплатить за оскорбление, обиду или страдания».24 Значит, месть не всегда аморальна. Например, вполне естественно, что одним из мотивов (возможно и решающим), побудивших потерпевшую от изнасилования обратиться в правоохранительные органы, будет стремление отомстить своему обидчику за те страдания, которые она испытала в результате надругательства над ее честью и достоинством. По делам о преступлениях против жизни, здоровья, свободы и достоинства личности потерпевшие при даче показании зачастую руководствуются именно таким чувством мести. Однако при оценке показаний потерпевшего следователь должен учитывать, что они могут быть тенденциозными и необъективными. Следователь нередко сталкивается с проявлением подобной мести также со стороны родных и близких обвиняемого, допрашиваемых в качестве свидетелей. Например, при расследовании уголовного дела о крупном хищении государственного имущества следователь установил, что организатор преступной группы -- директор ресторана П. вел аморальный образ жизни, сожительствовал одновременно с несколькими женщинами, в том числе и с буфетчицей ресторана Марией К. В деле имелись изъятые при обыске на работе фотографии П. в обществе Марии К. и других женщин. Следователь, зная, что жена П. ревновала мужа к К. и подозревала его в неверности, решил использовать это обстоятельство при определении тактики ее допроса. Перед тем, как вызвать жену П. на допрос (ранее она отрицала свою осведомленность о преступной деятельности мужа), следователь разложил па письменном столе изъятые у П. фотографии. Увидев их, жена П. действительно сообщила о фактах хищений, известных ей.25 Видимо, применяя этот прием, следователь прежде всего рассчитывал на пробуждение у свидетельницы чувства женской гордости, самосознания и человеческого достоинства, попранных неверным мужем и отцом ее детей. Однако не следует исключать и то, что одним из решающих мотивов, побудивших женщину дать правдивые показания, было именно чувство мести по отношению к мужу. Встречаются и случаи, когда решающим фактором, побудившим одного из подозреваемых (обвиняемых) дать правдивые показания, будет именно месть, в основе которой лежат, скажем, обида па соучастников за то, что они обошли его при дележе похищенного, негодование или возмущение высказываниями соучастников о его личных качествах или их нелестные отзывы о его родных и близких ему лицах и т. п. Так, в линейный отдел милиции были доставлены сожители (мужчина и женщина), подозревавшиеся в систематических кражах из автоматических камер хранения. На допросах они категорически отрицали причастность к совершению преступлений. Вскоре подозреваемый С., желая расположить к себе следователя, рассказал, что его сожительница пьет, уклоняется от работы, под ее влиянием он вынужден часто менять местожительство, что мешает воспитывать ребенка, и т. п. С. заявил, что хотел бы порвать с ней отношения, но не может этого сделать сам. Эти показания были записаны в протоколе. Допрашивая сожительницу, следователь стал подробно выяснять образ жизни того и другого, а при попытке солгать предъявил ей протокол допроса С. Это вызвало ответную реакцию, и допрашиваемая рассказала о всех преступлениях, совершенных совместно с сожителем.26 Этически допустимо знакомить допрашиваемого с имеющимися показаниями других лиц и обвиняемых о его личных качествах и связях с сообщниками.27 Применяя в отношении сожительницы С. этот прием, следователь прежде всего рассчитывал вызвать у женщины негодование и возмущение той нелестной характеристикой, которую ей дал С., что, в свою очередь, побудит ее к даче не только аналогичной характеристики сожителя, но и показаний, уличающих его в совершении преступлений. Может быть, следователь использовал этот прием, чтобы разрушить психологическое влияние сожителя на женщину, но нельзя отрицать и того, что в побуждении этой женщины к даче правдивых показаний не последнюю роль сыграло также и чувство мести по отношению к С. Думается, неправильно утверждать, что месть (стремление отомстить) со стороны допрашиваемого вообще не может быть использована следователем при определении тактики допроса. Важно уяснить ее мотивы и цели. О мести в смысле «низменных побуждений» можно говорить, если допрашиваемый таким образом пытается оговорить человека. Низменное побуждение -- это подлое (бесчестное) желание сделать что-нибудь.28 Осуществлением такого желания (низменного побуждения) и будет оговор допрашиваемым, скажем, из чувства мести (равно как и из корысти) ни в чем неповинного человека или возведение на него клеветы. Из этих же соображений нужно исходить и при решении вопроса о допустимости использования при допросе любых нежелательных свойств (качеств) и состояний допрашиваемого как «слабых мест» его психики. Сказанное позволяет сделать следующие выводы. 1. Недопустимо использование следователем при допросе нежелательных психических свойств (качеств) и состоянии допрашиваемого лица, если они служат или могут послужить причиной формирования у этого лица низменных побуждений. 2. Следователем могут быть использованы при допросе любые нежелательные психические свойства (качества) и состояния допрашиваемого для формирования у последнего на их основе нравственно допустимых мотивов дачи правдивых показаний. Например, используя такое нежелательное психическое свойство (качество) обвиняемого, как тщеславие, следователь на его основе может сформировать у допрашиваемого нравственно допустимое стремление доказать свой преступный «профессионализм». Некоторые преступники, особенно рецидивисты, болезненно реагируют на отношение к ним со стороны следователя как заурядным правонарушителям, не имеющим никаких «заслуг» в преступном мире. Именно тщеславное стремление предстать перед следователем в выгодном для себя свете (в их понимании) и побуждает таких обвиняемых к даче правдивых показаний о других совершенных ими преступлениях. Если обвиняемому свойственна жадность, то следователь может побудить допрашиваемого к даче правдивых показаний путем формирования и укрепления у него решимости не нести несоразмерную его действиям ответственность за материальный ущерб, причиненный действиям других участников преступной группы. Хвастливость и тщеславие обвиняемого могут быть использованы для побуждения обвиняемого к даче правдивых показаний и их подтверждения на очной ставке со своими соучастниками по мотивам демонстрации перед следователем своего авторитета у участников преступной группы и влияния на них. Психологическими приемами допроса следователь должен пользоваться крайне умело и осторожно. Психология допрашиваемого, мимика, пантомимика, словесная интерпретация своих мыслей, интонация, соответствующий психологический настрой -- все это должно быть учтено следователем перед реализацией того или иного психологического приема допроса. В материалах уголовного дела, как правило, фиксируются лишь результаты тех или иных следственных действий и peшений, принимаемых следователем по делу. Этическая же сторона этих действий и решений остается за рамками уголовного дела. Соответствие действий и решений следователя нравственным требованиям гарантируется его профессиональной честью, совестью и достоинством.
Страницы: 1, 2, 3
|